Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

Я увидел всё, что хотел, поэтому дождался возвращения Элен, которая явилась к стойке рассчитаться за взятую книгу, вежливо поздоровался с ней и, поймав взгляд, спокойно кивнул. Честно говоря, думал, что она сейчас строптиво вскинется, показывая, что моё мнение её не особо интересует, но Элен облегчённо вздохнула и благодарно улыбнулась. Ну а я со спокойной душой отправился на занятия, за эти дни уже успевшие набить оскомину своей монотонностью. Надежды на то, что вот-вот мы перейдём к увлекательным схваткам, уже развеялись. Похоже, всё и дальше точно так же скучно.

Когда мы с Димой наконец-то выбрались из подвала, выяснилось, что я сделал ошибку в плане доступа посторонних в тренировочный зал. Может, стоит смастерить сигнальную лампочку, как в моторном отсеке «Селезня»? Как только я вышел в читальный зал, намереваясь быстренько пройти на второй этаж и принять душ в ванной комнате, ко мне тут же бросилась Фрося. Она чуть ли не размахивала над головой бумажкой, словно почтальон срочной телеграммой. Оказалось, что, пока мы с Димой нелепо пританцовывали в подвале, дежурившая на телефоне тётя Агнес приняла два сообщения. Оба важные.

Сначала позвонил подьячий земского приказа и сообщил, что старейшины ушкуйников ждут меня в девять вечера в трактире «Омут». Находился он в Припортовом районе, который примыкал к моему родному Речному. Обитали там в основном ушкуйники с семьями, мастера доков и портовые чиновники нижнего уровня. Это послание спешку не вызывало, а вот звонок от отца Никодима требовал немедленного действия, так что я вместо блаженного стояния под тёплыми струями воды быстро ополоснулся, оделся и выбежал из библиотеки. Так спешил, что потратился на извозчика. В принципе, доходы позволяли мне вообще отказаться от езды на трамваях, но лишние траты всё ещё вызывали какое-то внутреннее отторжение. В общем, до нашей церкви я добрался довольно быстро.

Жилой дом на церковном дворе был закрыт, и я сразу отправился в храм, где и обнаружил священника, стоявшего на коленях перед алтарём. Давно я здесь не был, и теперь наша церковь казалась мне ещё неказистее, чем ранее. Когда-то она пусть и выглядела немного уставшей от не самой лёгкой жизни, но всё же была величественной даже в своей лёгкой неухоженности. Теперь же я понимал, что тут без серьёзного ремонта не обойтись. В Речном живут пусть и не самые бедные люди города, но и не самые набожные. Ох, неправ отец Никодим, утверждая, что его вера ослабла. Иначе как объяснить, что с такой унылой паствой бесноватые не появляются здесь каждую неделю, как в той же Дымке и Ржавом районе. Кроме как влиянием бывшего скорбника на местную атмосферу, я такое благоденствие объяснить не могу.

Отвлекать отца Никодима не стал и, опустившись на колени рядом с ним, начал читать «Отче наш». Батюшка прервал своё беззвучное моление и присоединился к моей молитве. Когда прозвучали последние слова нашего совместного обращения к Господу, я ощутил прилив спокойствия и уверенности в себе. Ох, недооценивает себя мой духовный наставник. Когда он поднялся с колен и посмотрел на меня, пришло понимание, что священник пребывал в не самом радужном настроении.

– Батюшка, что-то случилось?

– Да, Степан, случилось. Пойдём ко мне, там всё и расскажу. Храм не место для подобных разговоров, ибо чувствую я, что без ереси и хулы не обойдётся.

– О как, – не удержал я в себе удивлённое замечание и последовал за священником.

Мы прошли в его жилище, совмещённое с классом церковно-приходской школы. Я уселся за стол, где провёл несколько лет в мучительных попытках освоить арифметику и чтение. Получалось тогда крайне плохо, но сейчас все те мучительные потуги казались какими-то нереальными, словно всё это было не со мной. Даже передёрнуло от осознания того, что мог бы до конца дней оставаться недалёким дурачком на побегушках у злобной тётки.

Через пару минут отец Никодим присоединился ко мне, принеся две кружки с травяным чаем, который я же ему и презентовал. Это был сбор не от Василисы, а от самой Виринеи. Она сказала, что такое пить очень полезно пожилым людям. И вообще придаёт бодрости и ясности уму. К тому же с мёдом получалось очень вкусно. Отец Никодим какое-то время размышлял, прихлёбывая из кружки, а затем всё же собрался с силами и заговорил:

– Всё очень плохо, Степан. Я рассчитывал поговорить со своим другом и аккуратно вызнать, где он спрятал нож, но разговор не состоялся. Эти твари посадили его на цепь, как зверя. Держат в холоде и голоде. Но хуже всего то, что они не дают ему читать, а это для Ильи всегда было важнее, чем еда и питьё. Он меня даже не узнал. – Голос старика дрогнул, в его глазах блеснули слёзы. Я никогда не видел его таким растерянным и беспомощным.

Внутри меня тут же начал разгораться огонь гнева и даже ненависти к тем, кто смеет так поступать со стариками. Батюшка рассказывал о своём друге лишь самое хорошее, и совершенно непонятно, за что над ним так измываются.

– И что мы будем делать?

– Мы? – удивлённо посмотрел на меня священник, а затем нахмурился, словно только сейчас вспомнил, что перед ним не Стёпка-дурачок, а будущий капитан ушкуя, да и вообще парень с определёнными возможностями. Но огонёк надежды в его глазах вспыхнул лишь на мгновение и тут же угас. – А что тут сделаешь? Я пытался пробиться к владыке, но меня не пустили и намекнули, что всё это пустые старания. Тогда появилось желание как-то вызволить Илью из темницы. Есть один человек, который найдёт тех, кто тайно сможет провезти через Польшу в Выборг, а там и до самого скита. Я поведал о своём замысле благочинному, и он строго запретил мне соваться на Ладогу. Да и как пройти мимо смиренных братьев, чутких и злобных, аки бешеные псы. Не убивать же их!

Священник прямо на моих глазах опускался в пучину отчаяния, сжимая кулаки так, что пальцы побелели. Но если отца Никодима одолевала безнадёга, то меня распирало от ярости. Мысли в голове забегали как наскипидаренные, но никак не хотели сходиться в хоть сколь-нибудь здравой идее. Батюшка прав: какую бы ненависть мы сейчас ни испытывали к смиренным братьям, но убивать их или как-то калечить было бы неправильно. А что ещё можно сделать с такими бешеными псами?

Усыпить!

Я даже вздрогнул от странной, возникшей из ниоткуда мысли и, затаив дыхание, замер, пока выстраивалась логическая цепочка на основе чужого опыта. Так частенько бывало в первые дни после того, как я сумел переварить чужой дух. Тогда мысли двигались