Андрюха, у нас… - Мелалика Невинная

– Надо же, ленинградские коты! – Тон Андрюхи становится уважительным. – Значит, говорите, безобразия?

Для меня Елисей и Василиса до этого момента были лишь памятниками на Малой Садовой, а вот для моего напарника это, похоже, в одночасье ожившая история его родного города – героические животные, помогавшие блокадному Ленинграду бороться с крысами.

– Форменные, – возмущенно повторяет кот. – Мало того что на человеческом уровне ограничения на праздники ввели, так и на других планах тоже разброд и шатание. Меншиков ежегодную елку во дворце устраивать не хочет. Русалки запрещают на коньках кататься. Дескать, им по ушам, то есть по головам, ездят. А зайцы решили в этом году объявить Заячий остров территорией, свободной от других животных!

– Это который Меншиков? – на всякий случай уточняю я у ленинградских котов. – Сподвижник Петра Первого?

– Он самый! – Елисей раздраженно машет хвостом. – Так что, наблюдающий, мы требуем пронаблюдать эту прискорбную картину и что-нибудь сделать.

– Перерисовать, что ли? – нервно усмехаюсь я. – Так и быть, где наша не пропадала.

– Наша пропадала везде, – тоскливо соглашается Андрюха и спрашивает меня: – С кого начнем?

– Предлагаю с русалок, они нам уже знакомы, – говорю я, и мы с котами дружно устремляемся к Неве.

– А чего они?! – возмущается пришедшая на зов русалка, похожая на Аллу Пугачеву из клипа к песне «Делу время» (голова у нее так же замотана белым полотенцем, из-под которого торчат рыжие кудри). – Мы, значит, себе тихо-смирно сидим, а они у нас над головами разъезжают! Вопят! Смеются! Падают, в конце концов! Знаете, какой грохот под водой стоит?! Надоело!

– Может, вам просто обидно, что без вас катаются? – в лоб спрашивает ее Андрюха. – Вон, наблюдающий тоже никак на коньках кататься не научится, но он же другим не запрещает.

Мог бы этот прискорбный факт моей биографии и не упоминать, но я тактично молчу. Пусть сам ведет переговоры, раз начал.

– Да, обидно! – фыркает русалка. – Так обидно, что проще запретить, чем дальше терпеть!

Андрюха некоторое время смотрит на русалку, потом оглядывается на нас с котами. Вдруг его лицо озаряет хитрая улыбка. Он поворачивается к русалке и говорит:

– Зачем запрещать, если можно возглавить?

– Это как? – Та глупо хлопает глазами. Из проруби высовываются еще две русалочьи головы.

– Объявите чемпионат или еще что, а сами снизу, из-подо льда, за всем наблюдайте. Можете трансляцию устроить. Первая подледная трансляция по конькобежному спорту. Звучит?

– Звучит! – довольно отвечает русалка и игриво подмигивает ему. – Спасибо за идею, красавчик!

– У меня, вообще-то, много других достоинств, – с напускной обидой ворчит Андрюха, но мне кажется, что теперь он выглядит менее удрученным.

Зайцев мы застаем за строительными работами. Они сооружают шлагбаум, который препятствовал бы входу любых существ, отличных от зайцев, на Заячий остров и в расположенную на нем Петропавловскую крепость.

– У вас разрешение на возведение данной конструкции имеется? – сурово интересуется Андрюха. Глаза у него при этом светятся лукавством.

– А надо? – вопросом на вопрос отвечает заяц, стоящий во главе строительной бригады. Правда, уши у бригадира начинают нервно подрагивать, равно как и хвост.

– Надо, – официальным тоном продолжает напарник. – Без разрешения в наши дни ничего не делается. Хотя… Снежную крепость, например, без разрешения можно построить. Брать ее тоже можно без разрешения. Но вам же для этого противники нужны. Не зайцам же с зайцами соревноваться. Если только серые против белых, но где серых-то зимой взять?

Зайцы бросают работу и выжидающе смотрят на Андрюху. Их бригадир отчаянно чешет себя лапой между ушей.

– Мой вам совет, – Андрей явно сдерживает себя, чтобы не рассмеяться, – разбирайте шлагбаум, возводите снежную крепость и зовите других существ на взятие. Пусть формируют команды и приходят с вами сразиться. Команда кошек точно будет.

– Я лично ее соберу, – обещает Елисей. – Давно не брал снежных крепостей.

– Договорились, – растерянно отвечает заячий бригадир. Левый глаз у него отчаянно косит и дергается, но я знаю: решения заяц не поменяет.

– С Меншиковым, наверное, мне надо разговаривать, – сообщаю я Андрюхе по пути к дворцу петровского сподвижника. – Я все же наблюдающий по этому городу.

– Слав, ты – наблюдающий по городу, а я в этой ипостаси – легендарная для города фигура. Ты меня сам все время культурным кодом обзываешь. Так что он скорее меня послушает, чем тебя.

– «И звезда с звездою говорит», – делано кривлюсь я, но мешать моему спутнику не собираюсь. По лицу Андрюхи видно, что его охватил азарт общения с разными существами. Пусть насладится в полной мере.

Меншиков лично открывает нам двери дворца и сурово обводит нашу компанию тяжелым взглядом. «Кого еще черти принесли?» – читается в его глазах.

– Александр Данилович, прошу прощения за себя и своих спутников, но у нас к вам вопрос государственной важности, – чуть склонив голову, произносит Андрей. – Дозвольте изложить.

– Дозволяю, – отвечает тот, и выражение его лица становится заинтересованным.

– Времена нынче странные – местами смутные, частями суровые, – тоном былинного сказителя излагает мой напарник. – А что нужно народу в такие времена? Правильно, за что держаться и на кого равняться. Радость, опять же, должна быть, хотя бы малая. Вы в своем дворце сколько столетий елку устраивали? Грешно просто так взять и отказаться от традиции, особенно когда вокруг невесть что творится.

– Мы все чтим традиции, – мурлыкает Василиса.

– Что еще скажете? – вопрошает Меншиков.

– Во-первых, отказ устраивать елку – это прямое нарушение указа Петра Великого о праздновании Нового года, – с напускным официозом сообщаю я и откровенно выдаю: – Во-вторых, вы же сами все прекрасно понимаете. Если не распахнете свои двери, щедро не угостите людей и нелюдей, не поделитесь с ними духовными и материальными благами, которые вы имеете, в мире станет чуть меньше тепла и радости. Там чуть, тут чуть… Что тогда останется нашему миру?

– Я вас услышал, – бросает Меншиков и закрывает дверь, но краем уха я улавливаю, как он отдает приказ слугам: – Ставьте елку, снаряжайте обоз за продуктами!..

– Всех спасли? – спрашивает меня Андрюха, когда мы выходим на набережную, а Елисей и Василиса покидают нас.

– Вроде всех. – Я пожимаю плечами. – Только твое новогоднее настроение мы так и не нашли.

– Оно само вернулось, – искренне улыбается он. – Еще я понял, почему оно пропало. Я же который день думаю о том, что ты работаешь без выходных и праздников. Тебе одному в Новый год будет грустно и одиноко. Все празднуют, а ты на посту. Я так за тебя распереживался, что вся радость ушла.

– Глупости какие ты говоришь, – добродушно ворчу я. – Как же мне может быть одиноко, если у меня есть целый город и все его слои? У меня, наоборот, будет так много всего, что Меншиков с его елкой отдыхает. Вот ты сегодня ударно поработал. Как оно тебе было?

– Круто, – не раздумывая, отвечает Андрюха. – Это такой… кайф? драйв? В общем, чем больше включаешься в процесс, тем увлекательнее становится.

– Вот. Теперь ты понимаешь, что мне не может быть ни грустно, ни одиноко? Точнее, может, но совсем по другому поводу, а не потому, что я в новогоднюю ночь работаю. А если ты по каким-то причинам не можешь оказаться рядом – ты ведь из-за этого тоже расстраиваешься, да?.. Так вот, если ты по каким-то причинам не можешь оказаться рядом, просто подумай о том, что где-то в этом городе есть я, и пожелай мне чего-нибудь хорошего.

– И оно сбудется? – с некоторым облегчением спрашивает он.

– Обязательно сбудется, – уверяю я. – Город всегда слышит искренние пожелания и исполняет их, если они, конечно, ничему не противоречат и не нарушают ничью свободную волю.

– Я постараюсь, чтобы не противоречили, – ехидно заявляет мой напарник. – Например, чтобы ты уже освоил эти несчастные коньки!

– Отлично! Тогда у меня будет целый город и пара коньков в придачу! – нарочито бодро откликаюсь я и спрашиваю: – Глинтвейн или какао?

– Какое еще какао? С зефирками или с такой противной пенкой? Мы что, в детском саду? Нет уж, по такой погоде только глинтвейн! Иначе это… форменное безобразие!

Если с каких-то слоев Санкт-Петербурга до вас доносится безудержный и беспричинный смех – знайте, это мы с Андрюхой, и у нас все хорошо. У города, разумеется, тоже.

От автора

Эта серия