Седьмой царевич 3 - Иван Шаман

щекам, но тот лишь слабо дышал. Значит, придётся обходиться чем есть. Снял с него ремень и перетянул ногу, остановив кровотечение. Не слишком сильно, но и не слабо. Авось до скорой он дотянет без отмирания тканей. А нет, так лучше лишиться ноги, чем жизни.

— Покажи мне камеру! Не смей снимать нас, снимай заложников и только то, что я тебе скажу! Ясно, тварь⁈ — ругался тем временем террорист на втором этаже. Похоже, журналистка хотела взять общий план, который вполне мог помочь группе антитеррора. — Мы в эфире?

— Нет, простите, мы как раз настраиваем картинку, руководство делает что может… — быстро проговорила диктор. Она постепенно приходила в себя и, похоже, осознала, что невольно стала участницей главного в своей жизни репортажа.

— Ты, подползи сюда, аккуратно, — обратился я к ближайшему заложнику, девушке лет двадцати. Порвал рубаху парня на лоскуты и, сложив в несколько слоёв, прижал к ране. — Дави здесь, двумя руками. Понятно?

— Да, — кивнула она, ошалело оглядываясь на террористов.

— Не бойся. Если убьют, то убьют всех. Держи. Теперь его жизнь зависит от тебя. Поняла? — дождавшись кивка от девушки, я перешёл к следующему телу. Увы, тут уже ничем было не помочь, три попадания, пули прошли навылет невысокой девушки. Одна слишком близко к сердцу. Вторая возле позвоночника, похоже, именно она попала в первого парня. Третья… я даже смотреть не стал. Такое даже немедленная реанимация не вытащит. А я без инструментов — тем более…

— Мы ведём репортаж из Зимнего дворца, где во время Рождественского бала группа террористов… — начала говорить журналист, и тут же получила звонкую пощёчину. После чего перед камерой встал тот нервный.

— Мы не террористы! Мы защитники отечества и людей от гнилых поработителей. От бандитской мрази, возомнившей себя аристократией. Мы скинули их сто лет назад, но эта капиталистическая сволочь вновь полезла из всех щелей! — чуть не кричал террорист. — Настала пора вновь поднять красное знамя революции!

Мне было не до речей. Последнему повезло, хотя и не сильно. Попадание было только одно, почти в упор, в правую часть груди. Наклонившись к нему, я сразу понял, что лёгкое коллапсирует и его заливает кровью. Фигово. Нужно срочно отвести кровотечение, только нечем. Я оглянулся по сторонам.

— У кого есть ручка⁈ Лучше всего металлическая! — крикнул я, повернув его набок. Гравитация иногда может сделать то, что неподвластно человеку. Раненный, булькая, взвыл, но сейчас мне было совершенно наплевать на его боль и эмоции.

— У меня есть, паркер, — ответил один из парней неподалёку.

— Да мне плевать какая, главное, чтобы корпус надёжный был, — сказал я.

— А ну, заткнулись! — рявкнули сверху. — Сидеть!

Придурок. Хотя теперь понятно, почему его поставили во главу. Идейный. Такие хорошо смотрятся на картинке или баррикаде. А ещё их мгновенно сливают, когда дело сделано. Ни один из подобных вождей не проживает больше десятка лет. Обычно.

Поманив рукой парня, я дождался, пока он кинет ручку, и, поймав её, воткнул в рану, из которой тут же с бульканьем, потекла кровь. Тут я тоже сделал всё, что мог, осталось только решить, как действовать дальше. Я недаром отдавал братьям нужные мне сектора, сам смещаясь на запад. Теперь мы могли перекрыть сразу три направления, но только три. Если немедленно начать штурм, будет слишком много жертв.

Они будут так или иначе, живыми террористов никто не выпустит, и они это отлично понимают, значит, для них мы тут в роли жертвы. Кровавой жертвы новой революции. Не расстрел царской семьи, которых признали великомучениками и чуть ли не святыми, но тоже вполне неплохо.

Только в мои планы это не входит.

Продолжая делать вид, что оказываю первую помощь, я тихо, чтобы расслышали только сидящие неподалёку, спросил:

— У кого есть боевые знаки? Или ударного типа? — большинство уставилось на меня, ничего не понимая, но один парень взглянул прямо в глаза, с сомнением, но достаточно уверенно. — Сможешь взять охранников у ближайшей двери?

— Попробую, — тихо проговорил парень.

— Мы требуем освободить политзаключённых, борцов за свободу, невинных, обвинённых в государственной измене, терроризме и сепаратизме! — тем временем вещал на камеру урод. — Пять тысяч наших братьев…

— Хорошо. Тогда прямо перед моей казнью, — сказал я и, поднявшись, уверенным шагом, но держа руки на виду, двинулся в центр комнаты.

— А ну, сел! — тут же раздался приказ одного из террористов.

— Вам не нужны все заложники! Лишь дворяне, — громко сказал я. Обращая на себя ещё больше внимания. Оставалось надеяться, что им и в самом деле нужен спектакль в прямом эфире, а раз так, я мог вполне сыграть для них роль козла отпущения. — Зачем вам простые, пусть и богатые люди? Есть мы! Я, князь Пожарский, лично готов быть вашим заложником.

— Вы все наши заложники, а ты, сердобольный придурок, сейчас станешь ещё и примером. Вот что будет с теми, кто не послушает единственный голос разума! — рявкнул он, но в этот момент по залу ударил звук битого стекла. Разом все автоматы направили на разлетевшееся окно, которое я выбил первой Дланью.

— Ни с места! — рявкнуло сразу несколько глоток. Но теперь уже было неважно, действие началось.

Серп, и цепь, удерживающая громадную люстру, лопается. Монструозная позолоченная конструкция срывается вниз, но не успевает пролететь и нескольких сантиметров, как в неё бьёт вторая Длань, отбрасывая люстру на второй этаж и едва не задев журналистов, сносит главаря вместе с десятком террористов.

Толпа делится на тех, кто вскакивает, в попытке использовать на врагах знаки, и тех, кто падает на пол, чтобы не поймать пулю. Я же лишь немного смещаюсь, создав Длань прямо перед собой правой рукой и золотое свечение на мгновение останавливает поток пуль. В то же время Серп срезает высунувшихся слишком далеко автоматчиков. Раздаются захлёбывающиеся очереди. Если я неверно оценил ситуацию и меня подведут… отпуск закончится немедля.

Но справа один из террористов вспыхивает словно свечка. Александр переводит взгляд на соседнего и причудливо щёлкает пальцами. В воздухе загорается символ, похожий на сваленные в кучу щепки или искры. А затем второй противник загорается, да так ярко, что его сообщники отшатываются в сторону, забывая стрелять.

Лёха тоже не сидит на месте. Его символ куда менее эффектен, зато эффективен и прост. Царевич вворачивает кулак в воздух, одновременно сжимая пальцы,