Доброволец - Владимир Максимович Ераносян

Из местных достопримечательностей здесь выделялись симпатичный православный храм на холме, где служил довольно колоритный пухленький священник протоиерей Никифор Славин, дом культуры со статуей героя-комсомольца Олега Кошевого, одного из казненных гитлеровцами краснодонских подпольщиков, да кладбище вышедших из строя вагонеток у шурфа заброшенной шахты. Ну и Ленин на постаменте в скверике напротив ратуши.

В магазины завезли горилку и ливерную колбасу. Там гремели разборки — первая партия колбасы раздавалась бесплатно, как гуманитарная помощь пострадавшему от террористов населению, которое никак не признавалось на камеры, как зверски их тут мучили.

У клумбы, упирающейся в круговое движение, неподалеку от администрации располагался единственный в городке приличный двухэтажный мотель. Сюда для усиления охраны перебросили целый взвод головорезов. Многие из них определенно были иностранцами, а их главный, которого все величали сэр Уайт, поселился в самом лучшем номере этой невзрачной гостиницы с претенциозным названием «Отель Парадиз». Хозяевами гостиницы, превратившейся в штаб наемников, была довольно молодая семейная пара. Скорее всего, владельцам заплатили. Хотя в любом случае отказаться от нежданных постояльцев они бы не сумели.

Очень скоро в поселок прибыл батальон самых отъявленных головорезов с собственным капелланом, которого я, конечно, узнал. На сей раз его словно мистический клеврет сопровождал породистый ротвейлер на коротком поводке. Он вместе со своим верным псом поселился в мотеле. Ни свет ни заря выходил пару раз на улицу, нервно озирался. Заметно было, что он не просто выгуливал кобеля, он словно что-то замышлял. И еще, он неоднократно ходил на холм к православному храму, внимательно изучая построенную в церковном дворике деревянную часовню и стоящую особняком колокольню, звон которой еще совсем недавно сигнализировал народу и ополчению о приближении укров. Ходил там кругами, вынюхивал, но вовнутрь не заходил, будто что-то неведомое сдерживало.

Его называли преподобным отцом Миколой Зленко. Его бледное лицо с ястребиным носом не позволяло определить возраст этого человека. Судя по подвижности и жестикуляции, он был достаточно молод. Его католическая сутана и воротник-стоечка пугали местных. Те обходили его стороной так же, как ободранные и голодные дворняги отводили взгляд от едва не срывающегося с поводка рычащего пса, всегда настороженного и готового броситься на любого по команде хозяина.

Небольшая католическая община здесь все же была. Отец Микола собрал католиков возле отельчика, на площадке для парковки, для утренней мессы. Если быть точнее, то не особо активных апологетов «истинной веры» привлекли к проповеди чуть ли не насильно, собрали с большим трудом по каким-то составленным доброжелателями спискам.

Проповедь была сорвана. Неясно почему, но люди разбежались, подальше от пришлого пастора, словно от чумного. Преподобный не отчаялся и переключился на религиозных активистов внутри подразделений национальной гвардии. А через какое-то время в городе появились чужаки из западных регионов и разбили автобусный кемпинг. Эти жадно внимали каждому слову пастыря, будто голосу самого Иисуса. Их приехало достаточно много. Для чего? Страх поселился в городе вместе с приезжими.

Неонацист Дмитро Ярый часто посещал «гостиничный офис» сэра Уайта, а спустя некоторое время и сам обосновался там, в номере на первом этаже. Его охраняли не хуже Уайта. Иностранец сидел неделями безвылазно, а Ярый часто отлучался. Поговаривали, что он распорядился устроить охоту на «пособников сепаров», благодаря которым те так долго удерживали город. Контрразведка неонацистов заработала в подвале местного здания прокуратуры. Там же держали пленных с той, нашей стороны, более сорока человек. Говорили, что готовится большой обмен.

Поселок замер в предчувствии. Тревога накрыла городок плотной пеленой вместе с речным туманом, который обволакивал все дома, и неказистые «хрущевки», и ухоженные частные постройки, по утрам. Декоративные туи на подстриженных газонах, посаженные у самых заборов, и многочисленные яблони со свисшими под тяжестью созревших плодов ветвями напоминали об утраченном мире. Выкорчеванный с корнем орех, в который попала мина, напротив, возвращал в реальность. Плакучие ивы у речки рыдали росой, заранее оплакивая незавидную долю жителей этого ничем не примечательного прифронтового поселка.

Глава 11

Отель

Как, я уже это понял, догадался мой самый проницательный читатель, я неслучайно упомянул о двухэтажной гостинице с болтающейся на цепях вывеской «Отель Парадиз». Этому зданию, или, как говорят телевизионщики, этой локации суждено было сыграть ключевую роль в развитии и кульминации фабулы моего невыдуманного, но очень похожего на вымысел повествования.

Порядок и чистота здесь соблюдались исключительно благодаря усилиям трудолюбивой Марты, чудной белокурой красавицы лет двадцати пяти с довольно крупным бюстом, супруги владельца этого убитого войной бизнеса у трассы.

В прежние времена основными постояльцами мотеля были дальнобойщики, транзитные путешественники и повздорившие с женами рогоносцы или алкоголики. Здесь хоть и не наливали, но переночевать всегда пускали. Прайс был терпимый для периферии. Цены на завтраки не кусались. Правда, и стряпня была без изысков. Но для неискушенной публики годилась. Марта ведь не была поваром с мишленовскими звездами. Она мыла полы, стирала занавески, меняла белье, готовила еду и даже самостоятельно придумала и нарисовала кисточкой название их семейного бизнеса ажурными буквами на старой дощечке, стилизованной под дореволюционный старославянский стиль. Теперь, когда война стояла у порога, им приходилось здесь жить в буквальном смысле, ведь претендентов поживиться чужим добром хватало…

И в мирное время не все ладилось, а теперь и вовсе перебивались случайными заработками и уже начали продавать за гроши ненужное барахло. Лужайку за зданием, которую Марта пыталась отвести под ландшафтный дизайн, использовали теперь как огород.

Да вот еще, даже не от безысходности, не из страха, а из-за отсутствия денег, чего скрывать, предоставили постой этим головорезам, которых муж Марты, отслуживший в десантных войсках Денис Кожевников, на дух не переваривал. Деньги, которые им всучили, давали шанс не только выжить, но и немного отложить. Непозволительно швыряться заработком, когда выпадает такой шанс. Да, Марта взяла эти деньги. Прямо из рук подмигнувшего ей американца.

Хорошо, Денис не заметил… Горяч он. И бесхитростен на язык. Даже майку где-то достал с трафаретом СССР и гербом страны Советов и снимать не хотел, когда корпус «правосеков-нациков» в поселок зашел. До чего он глупый у нее.

Когда в городок пришли ополченцы, он даже хотел записаться добровольцем. Его как бывшего десантника взяли бы с руками и ногами, но Марта отговорила. От греха подальше. Пусть другие в пекло лезут. Кому заботиться не о ком. Еле-еле. Главным доводом стала ее беременность. О ней узнали уже во время войны. Докторша на узи сказала,