Большая черная дыра - Amazerak

— Началось! — воскликнул рябой Петька, дёргая дрожащими руками затвор своей винтовки. — Германы наступают, шельмы!

Глава 5

Снаряды рвались повсюду, хлестали по полю смертельными плетьми. От ударов вздрагивала почва под ногами. Страшная мощь ощущалась в каждом из них — такая, против которой человеку нет шансов устоять.

Сломалась тощая берёзка, одиноко росшая перед траншеей. Над головой что-то прожужжало пару раз. Это был звук смерти. Солдаты спрятали головы, сжались от страха. Окоп мог защитить от осколков, но не от прямого попадания. И поэтому каждый вжимался в свою спасительную лунку и с замиранием сердца слушал надрывный свист, за которым неизменно следовал удар.

Георгию тоже было жутко осознавать, сколь хрупка сейчас его жизнь, сколь сильно она зависит от слепого случая. Если смерть придёт сразу — хорошо. Тогда даже не поймёшь ничего. Другое дело, если зацепит осколком или взрывной волной. Георгий за год службы на Кавказе не получил ни одного ранения, зато не раз наблюдал мучения тех, кому повезло меньше.

Однажды во время рейда в горы парню из взвода оторвало ногу на мине. Его вопли долго стояли в ушах, а вид окровавленной конечности с разорванной кожей и торчащей костью до сих пор вспоминался с содроганием. А пару дней назад какому-то бедолаге живот распороло при попадании бомбы. Как же он орал от этой нестерпимой пытки.

Обстрел не прекращался, и постепенно мозг, оправившись от первого потрясения, начал анализировать обстановку. И тогда Георгий стал отмечать некоторые моменты. К примеру, стало ясно, что снаряды в большинстве своём падают далеко от окопов, да и вообще, взрывов гремит в основном в стороне деревни, а на позицию одиннадцатой роты, если что-то и прилетает, то, по всей видимости, случайно. Второй момент, на который обратил внимание Георгий: взрывы звучали не слишком мощно. Работала лёгкая, полевая артиллерия, а не крупный калибр. Тяжёлые гаубицы враг, скорее всего, подтянуть не успел. Метель и рыхлый снег сделали дороги непролазными не только для русской, но и для германской армии.

В паре шагов слева вжался в стенку окопа бледный, как простыня, Петька. Он дрожал, стискивая в руках винтовку. Глаза дико вращались, губы бесшумно двигались. Дядя Ваня справа тоже нервничал. Он шевелил губами, пару раз перекрестился.

— Да когда уже перестанут! Убью гадов! — воскликнул Петька в беспомощной ярости. — Паскуды! Доберусь до вас!

Он попытался высунуться, но Георгий крикнул:

— Голову пригни, идиот! Убьют!

Парень послушался и втянул свою крупную рыжую башку в воротник. И в этот момент грохнуло так близко, что людей в окопе словно подбросило, а с неба чёрным дождём посыпались комья земли. Даже они сейчас представляли опасность. Касок у солдат не было, а папаха не защитит и от брошенного камня. Прожужжали страшные кусочки железа. Они дьявольскими мухами летали над полем боя, ища неосторожного бойца, посмевшего поднять голову выше, чем надо.

А небо светлело. Под похоронный марш артиллерии начиналось утро нового дня.

В какой-то момент взрывы прекратились, и над траншеями повисла робкая, боязливая тишина. Солдаты с надеждой переглядывались: неужели всё закончилось? Но у Георгия было ощущение, что всё только начинается, ведь артподготовка обычно предвещает штурм. И он угадал.

Не успели люди успокоиться, как раздались крики:

— Германцы! Германцы идут! К оружию! Частый огонь!

Поднявшись, Георгий положил винтовку на земляной отвал и приготовился выполнять приказ. Из зарослей возле ручья вылезли мелкие серые фигуры. Первая линия, вторая, третья — они вылезали из-за деревьев и кустов и ломились вперёд. Разреженные цепи вражеской пехоты, протянувшись от края до края, шагали в атаку по полю, заплёванному коричневыми дырами ещё дымящихся воронок.

Шквал сухих винтовочных щелчков пронёсся над окопами, к ним присоединился пулемёт. Но германская пехота упрямо ползла вперёд под свинцовым градом, пробивая себе дорогу в снежных наносах.

Георгий прицелился в человеческую фигурку вдалеке, нажал спуск, передёрнул затвор, выстрелил ещё раз — бесполезно. На такой дистанции желательно с оптикой работать, а с открытым прицелом — только пули зря тратить. Надо ждать — ждать, когда расстояние сократится хотя бы в половину.

Пехота быстро приближалась, бежала с винтовками наперевес, стреляя на ходу, упрямо пёрла вперёд, грозя смести всё и всех на своём пути.

Уже стали различимы штыри на касках, когда пулемёт, наконец, пристрелялся. Левее, где работала адская машина системы Максим, наступающие очень быстро закончились. Но там, где залегло первое отделение, пулемётов не было. Некоторые фигурки падали, но другие, словно не замечая этого, продолжали идти. Винтовочный огонь оказался недостаточно плотным, чтобы остановить наступление.

Только сейчас Георгий отчётливо осознал тот факт, что эти мелкие серые фигурки скоро ворвутся в окоп и будут колоть и резать всех подряд. Их срочно требовалось остановить. Он принялся менять обойму. Та выскользнула из затянутых в перчатку руки. Поднял её, стал запихивать патроны. Процедура казалась непомерно долгой. Терялись драгоценные секунды, за которые враг преодолевал десятки метров. Наконец, удалось заполнить магазин. Пустая планка отправилась в карман. Ладонь машинально задвинула затвор, загоняя патрон в патронник.

Запели в воздухе пули, но Георгий даже внимания не обращал. Прицелился. Враг был близко. Победные крики на немецком отчётливо звучали в ушах. На мушке оказался усатый германец. Он бежал по снегу, то и дело спотыкаясь. Голова была втянута в плечи, руки с винтовкой вытянуты вперёд. О чём он сейчас думал? Такой же уставший, замёрзший, голодный он наверняка хотел жить. Вряд ли что-то ещё его волновало перед лицом смерти. А для этого ему требовалось добраться до окопа и воткнуть штык в Георгия или в любого другого солдата, который подвернётся под руку. И он сделает это, не раздумывая, чтобы не сдохнуть. У него не было выбора, как не было выбора и у Георгия.

Палец вдавил спуск, хлопнула винтовка. Германский солдат как шёл, так и бухнулся лицом в снег. Его не стало. Он не дошёл. Все его надежды канули в Лету. Зато Георгий пока был жив. Он передёрнул затвор и направил винтовку на следующего германца. На этот раз промахнулся.

Внезапно шинели одна за другой стали падать, и спустя минуту напротив первого отделения не осталось никого, а те, кто шагал левее, развернулись и бросились обратно к зарослям. В первые секунды Георгий не понял, что произошло. Случившееся могло показаться чудом. Но постукивание пулемёта очень быстро отрезвило. Он-то и выбил половину вражеской пехоты за считаные минуты, а оставшиеся не выдержали, поняли, что им здесь уготована погибель, и стали спасаться.

— Герман бежит! По зубам получил, шкура!