Магический источник - Василий Анатольевич Криптонов

сильно изящная вещица, скорее громоздкий. Камешки какие-то несуразно мелкие, и мало их. На мой вкус — полная безвкусица. Я б своей девушке такого не купил. Вообще даже на серебро не похоже — тусклый какой-то, грубый.

— Соровский, — промурлыкала Танька.

— Так точно. Принимай родственничка. Будет настроение — можем поиграть в инцест.

— Фр!

— Да ладно, ты ж не пробовала. — И я ласково погладил ей руку.

Танька руку вырвала, посмотрела на меня диким взглядом и отодвинулась.

— Дурак ты, Сашка, мне теперь кошмары сниться будут!

— А точно кошмары? — озадачился я.

— Фр, я сказала!

— Колись насчёт браслета, давай.

Танька подняла браслет к глазам, потрясла.

— Личный амулет. Собирает магические силы. На экзамены, ясное дело, такие нельзя надевать. Можно свои силы в него лить — это долго. А можно на час в распределитель отдать, и за небольшую плату его сделают полным. Магию творишь, а свои силы не тратишь. Удобно. Ладно, давай книжки делить. Мне вон та, это продолжение про короля драконов!

* * *

Третьим событием, разбавившим напряжённость моих будней, стал мой первый официальный выход. Фёдор Игнатьевич торжественно сопроводил меня к цирюльнику, вежливо сказав, что таким, как я, сраным хиппи, на серьёзном мероприятии делать нечего. Он на самом деле как-то по-другому сказал, совсем-совсем вежливо, но я это уже перевёл, для себя, чтоб яснее было.

— Вы только полюбуйтесь, какой прекрасный день! — радовался я, вышагивая рядом с Фёдором Игнатьевичем по тротуару.

Нас то и дело обгоняли повозки самого разного пошиба и назначения, кругом сновали люди, и, вопреки ожиданиям, никто на меня не обращал внимания. Я зато приглядывался.

Ох и тоска тут у них… Вот только дамы выделяются, а мужчины — все как один человек. Если и можно в костюмах какие-нибудь различия найти, то это сильно-сильно приморгаться надо. Разве что бедные от богатых немного отличаются. Тоска…

— Александр, прошу, воздержитесь от неуместных восклицаний, — цедил сквозь зубы Фёдор Игнатьевич.

— А что, у вас тут не принято жизни радоваться? — понизил я голос.

— Не «у вас тут», а «у нас здесь»!

— Ошибаетесь, дорогой мой благодетель. Я же издалека приехал, из глуши, впервые в жизни такой серьёзный город вижу.

— А ведь верно, — спохватился Фёдор Игнатьевич. — Что ж, прошу, ведите себя расковано, только, умоляю, без излишних подробностей.

Нет, сейчас пойду всем рассказывать, что я — попаданец из другого мира. Заодно и о сексуальных пристрастиях сразу доложу, вдруг тут на попаданцев мода на самом деле. Ну, не на пустом же месте все эти книжки появились, где попал в другой мир — и сразу тебе гарем.

Если подумать — ну что хорошего в гареме?.. У кого хоть раз с девушкой длительные отношения были, тот, в здравом уме, о гаремах мечтать не будет. На бумажке-то всё красиво, а по факту? А по факту скандалы, ревность, интриги, расследования, истерики двадцать четыре часа в сутки, и критические дни у всех в одно и то же время. Поневоле начнёшь ходить на сторону, чтобы развеяться. Найдёшь себе какую-нибудь тихую, спокойную леди лет тридцати пяти или около. Чтобы пришёл к ней, лёг, положив голову на коленки и уснул. А она сидит так, безмолвно волосы тебе во сне расчёсывает и поёт ласково, нежно…

— Александр, нам сюда!

Я вынырнул из своих мудрых мыслей и поднял голову. Ага, вывеска. «Цирюльникъ». И чего, спрашивается, в нашем мире это слово отвалилось? Типа, немодное, несовременное? Ну да, ну да. «Парикмахер» с соответствующей рифмой — это, конечно, гораздо круче.

Зашли. Цирюльник, пожилой седой дядька в белом фартуке и с усами, немедленно поклонился. Не слишком низко — так, уважение обозначить. Я тут же вспомнил книжку про этикет и наклонил голову, одновременно сняв шляпу. Вроде бы ничего так получилось.

А, да. У меня ведь теперь шляпа есть. Вот чего отродясь не было — так это шляпы. Чувствую себя ковбоем. А должен бы чувствовать солидным господином.

Фёдор Игнатьевич закашлялся, и я вспомнил, что я тут не с папой, и мне не десять лет, а значит, нужно издавать какие-то осмысленные звуки.

— Вечер в хату, — не долго думая, ляпнул я и, стараясь не замечать, как Фёдор Игнатьевич исполняет фейспалм, продолжил: — Постричься бы, уважаемый. А то скоро серьёзное мероприятие, а я в неподобающем виде. Не поймут-с.

— Сию секунду-с, господин, — ничуть не смутившись, сказал цирюльник и взмахнул простынкой. — Прошу-с!

— Держите, — сунул я шляпу Фёдору Игнатьевичу. Тот взял, но указал на вешалку.

Ишь ты. Ну и ладно.

Скинул я пиджак, повесил на крючок, зевнул, потянулся и плюхнулся в кресло перед стареньким мутным зеркалом.

— Какие будут пожелания? — промурлыкал цирюльник.

— Да какие у нас могут быть пожелания, — вздохнул я. — Подровняйте как-нибудь, чтобы прилично смотрелось. Я издалека, городских мод не знаю. Хожу тут — как из другого мира прилетел.

Что-то брякнулось. Я обернулся и увидел, как Фёдор Игнатьевич, едва лишь усевшийся в кресло для ожидающих, гонится по полу за тростью. Наконец, поймал, сел обратно, бледный — что твоя простыня. Если она у тебя белая. Если нет — значит, Фёдор Игнатьевич ещё бледнее.

А вот цирюльник ничего — засмеялся.

— Знаю-знаю, — говорит. — Сейчас многие молодые люди в города едут учиться… Не вы, как говорится, первый, не вы и… — Он уже щёлкал ножницами и то и дело залипал, отвлекаясь от разговора. — Вы, простите, на учение?

— Почти, — охотно поддержал я беседу. — Я — учителем. В академию.

— Это в которую?

Упс. Тут я как-то внезапно попал впросак. О том, что в городе может быть несколько академий, я не подумал.

— Да в магическую же, — сказал со всем деревенским простодушием.

— Охотно понимаю, — щёлкал ножницами цирюльник. — На Пятницкой, или на Побережной?

— Сначала на Пятницкой покажусь, — уверенно сказал я. — А там уж видно будет. Я, видите ли, совершенно уникальный предмет преподаю. Благодаря мне город на новый уровень выйдет. Экономику поднимем. Так что где больше заплатят — туда и пристроюсь. За меня ещё и драться будут! Но сначала, ясно дело, надо в порядок себя привести. Встречают-то по одёжке, знаете ли.

— Знаем-с, знаем-с…

Судя по реакции цирюльника, я вполне себе нормально вёл светскую беседу. Судя по реакции Фёдора Игнатьевича, которого я наблюдал при очень большом желании, сильно скосив глаза, он вот-вот рухнет с инфарктом.

— А вы, позвольте-с полюбопытствовать, какого толка маг?

— Высшего! — смело брякнул я и тут же поправился, осознав, что заврался категорически: — Шучу. Стихийник я. Мы, Соровские, все такие.

— Так вы — родственником Фёдору Игнатьевичу приходитесь?

— А то ж! Ещё каким.