Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

набирала разбег. Потом проскользила стопами по ветке и оттолкнувшись перелетела на широкую сосну рядом. От удара ветки с длинными колючками захрустели, в плащ воткнулись иголки, но сама эльфийка осталась невредима. Она распласталась на широкой лапе, которая прогнулась под ее весом, и оглянулась.

Позади дерево почти повалилось, а Генэль семенит по самой верхней ветке, балансируя, как настоящая белка.

Она прокричала, щурясь и присматриваясь:

– Серая! Каонэль! Куда прыгать?

– На мой голос, – отозвалась Хранитель.

– Легко сказать.

Когда крона почти погрузилась в темноту подлеска, высокородная оттолкнулась, ноги нелепо задергались в воздухе, и через пару мгновений она влетела в сосновые ветки.

Снова хрустнули иголки, Генэль выпалила:

– Я влезла во что-то липкое!

– Это смола, – проговорила серая, пытаясь подняться, но сосновая лапа только раскачивается и тыкает колючками в декольте.

Высокородная, на удивление, быстро подтянулась и переползла на ветку. Когда поднялась и мелкими шагами пошла к стволу, все платье оказалось утыкано длинными иголками.

Фигура внизу досадно взвыла, послышалось недовольное бормотание на чужом языке. Ствол упавшего дерева полностью покрылся синими жгутами, ветки и листья потемнели, потом раздался треск, похожий на разламывание сухарей, и дерево стало на глазах превращаться в пыль.

Каонэль охнула и покарабкалась выше следом за белокожей. Чужак проговорил, глядя на эльфиек немигающими рыбьими глазами:

– Мир меняется каждую секунду. И не уловить его течения. Но я могу сохранить частицы жизни. Сделать так, чтобы ваше бытие осталось неизменным. Как застывшие в янтаре бабочки, вы будете бесконечно украшать его.

Серая, наконец, смогла вылезти на толстую ветку. Поднявшись, быстро побежала, как цирковой канатоходец, к Генэль, которая прижалась к стволу. На лице и руках остатки древесной смолы, платье тоже в пятнах, а в волосах что-то вроде шпилек. Лишь, когда серая прищурилась, разглядела иголки.

– Я предпочитаю украшать этот мир, оставаясь живой, – проговорила Каонэль.

– Я тоже, – согласилась высокородная. – Хотя в таком виде это не особо получается. Посмотри на меня. Ни дай боги, кто-нибудь увидит.

– Обязательно увидит, – проговорила серая наблюдая, как чужак медленно подходит к сосне. – Даже очень надеюсь, что увидит. Это будет значить, что мы выбрались.

Генэль задергала ушами и ткнула пальцем вниз.

– Да? Уверенна, что выберемся? Посмотри.

Серая опустила голову. Чужак делает тоже, что и с предыдущим деревом – положил ладонь на ствол, что-то шепнул, и по коре медленно поползли темно-синие жгуты.

– Он точно не может забраться на дерево, – проговорила она.

Генэль обтерла пальцы об изодранные остатки платья и сказала, не сводя взгляда с фигуры:

– Зато у него получается их валить.

Место, откуда по стволу расползаются темные полосы, захрустело, и полувековая сосна начала крениться на бок, как перебитая мачта. Эльфиек тряхнуло, Генэль схватилась пальцами за ветку, снова угодив в смолу, высокородный носик скривился, но пальцы сжались еще сильнее.

– И что дальше?

– Что, что, – зло бросила серая. – Дальше по деревьям прыгать. Белок видела? Вот будем как белки.

– Какой позор… – пробормотала белокожая.

В этот момент сосна с треском вломилась в рядом стоящий дуб, эльфийки запищали и, как по команде перелетели на него.

Чужак прогудел громогласно:

– Вы можете сколько угодно прыгать, но от судьбы не уйти. Я могу бесконечно ломать эти чудные деревья, пока весь лес не превратится в обломанные зубья. Не лучше ли вам пощадить их и добровольно спуститься?

Каонэль и солнечная кое-как поймали равновесие на широкой, но раскачивающейся ветке дуба. Генэль замахала руками и едва не свалилась, но серая ухватила за волосы. Та взвизгнула и обернула к ней горящее гневом лицо.

Каонэль проговорила, перебегая по ветке к стволу:

– Можешь не благодарить.

– Сделаю это, только если останемся в живых, – сказала солнечная и тоже перебралась к основанию ветки. – Не знаю, на сколько меня хватит прыгать в темноте по деревьям. Я ведь леди, а не лесной эльф, который всю жизнь этим занимается.

Серая вытерла лоб, к которому прилипли сосновые колючки.

– А я разве лесной? – спросила она наблюдая, как незнакомец с восковой улыбкой приближается к подножью дуба. – Будем прыгать. Если придется, до самой Цитадели. Только тут он не может нас достать. И, надеюсь, успеем вовремя. Пока Теонард не сделал хуже.

***

Когда Каонэль покинула Зал, Хранители еще некоторое время обсуждали эльфийскую угрозу. Когда споры утихли, за окнами уже стемнело.

На черном бархате неба рассыпались тысячи мельчайших звезд, а над куполом Зала Советов поднялся тонкий серп месяца.

Обсудив с Эвриалой начинку для пирога из перепелки, Тарнат начал с кряхтением сползать со стула.

Гоблин заметил и проговорил удивленно:

– А ты куда это собрался?

Тарнат посмотрел на него исподлобья, но ответил:

– Дело, конечно, не твое, но все ж отвечу. Не потому, что тебе, а потому, что тут и остальные Хранители есть. Ну так вот. Собираюсь я в таверну, потому, что больше тут делать нечего.

– Как это нечего? – воскликнул Гнур, подпрыгивая на стуле. – У нас, кроме эльфов, еще дела были. Напомнить? У моего сородича дом сожгли.

Гном буркнул:

– А нечего строить, где попало.

Но за столом остался, только насупился и сложил руки на груди.

– Тебя забили спросить. Гоблины вольный народ. И никто не смеет указывать.

– Хочешь сказать, – уточнил Тарнат, – всем указывают, а тебе не будут?

– А ты Теонарда спроси.

– Не буду я никого спрашивать, – огрызнулся гном.

Ворг, который после бега взъерошенный и растрепанный, будто пол дня валялся в малине, напрягся. Хотя лицо человеческое, да и глаза черные, а не кровавые, как когда злой и голодный, но клыки вытянулись.

Полузверь долго наблюдал, как Хранители бурно обсуждают эльфов, машут руками и пытаются переубедить друг друга. Потом хлопнул ладонью по столу и провел по отполированной поверхности, словно хочет схватить кружку с водой. Когда ее не обнаружил, нахмурился и проговорил хрипло:

– Вот только о гоблинских домах нам осталось поговорить. Лучше представь, как огромное эльфийское войско на единорогах скачет на тебя, а ты один и без штанов. Никаких домов не захочется.

Теонард все это время напряженно смотрел в окно, будто намеревался высмотреть там чародея, который прилетит на северном ветре и разрешит все вопросы. Но там лишь звезды на лилово-черном небосводе.

Когда Лотер упомянул об эльфах, Глава обернулся, лоб нахмурился.

– Думаешь, все-таки вышлют? – переспросил он.

– Если предоставим посла, – ответил ворг, барабаня по столу слишком длинными для человека ногтями, – не вышлют. Но с послами у нас нынче туго. А единороги скачут красиво и быстро.

Теонард покривился, словно кислого молока хлебнул.

– Не нагнетай.

Брестида, которая откинулась на спинку стула и лежит, сомкнув веки, плавно выпрямилась. Поджарая и натянутая, как