Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

после всего, что случилось, стоит с оборванным подолом платья. Ноги неприлично оголены до середины бедра, ленты под грудью оборваны, волосы разметались по плечам небрежными сосульками, а на щеке пятно смолы.

– Миледи… – только и смог вымолвить Белионар.

Потом прочистил горло и с глазами, полными гнева, обернулся к остальным.

– Что вы сделали с ней? – спросил он так резко, что любой хлыст позавидовал бы. – Что произошло с высокородной эльфийкой, которую великодушно прислал Его величество, надеясь, что здесь она в безопасности? Когда он у знает…

Серая бросила бессильный взгляд на Теонарда, который только и ждет повода, чтобы применить Талисман снова, раз и навсегда покончив с солнечными.

Но Генэль неожиданно выдохнула:

– Пушок!

Белионар повернулся к ней, брови поднялись.

Он спросил:

– Что, простите?

Солнечная расправила складки на обрывках платья, словно это может ему помочь, и проговорила уже привычным, надменным тоном, который достоин королевы:

– Я летала на нетопыре, который принадлежит Каонэль. Упала и разорвала платье. Синяки и испорченная прическа оттуда же.

Глаза Белионара округлились.

– Вы летали на нетопыре?

– Да, – подтвердила Генэль.

– Но зачем?

Высокородная вскинула подбородок так, что в шее хрустнуло.

– Захотела, вот и летала, – проговорила она. – Каонэль, как порядочная эльфийка великодушно разрешила мне воспользоваться ее питомцем. Разве вы спрашиваете меня, какого единорога выбрать?

Командир перевел взгляд на серую, потом на Хранителей, лицо такое, словно понимает – его водят за нос, но не известно, в чем.

– Все-таки, единорог и дикий нетопырь не одно и то же, – проговорил он с сомнением. – К тому же ваше платье, слишком уж…

– Какой вздор! – сказал Генэль, развернувшись в строну эльфийского Дерева. – Вряд ли вы знаете о платьях больше меня. Так что прекратите этот бессмысленный разговор и вернитесь в лагерь. Утром мы отбудем в Эолум. Мой осмотр резиденции окончен. И я заявляю, Каонэль достаточно хороша, чтобы быть Хранителем осколка.

Она сделала несколько шагов. Возле Каонэль остановилась, незаметно вытянув из-за пояса керис, и протянула его серой.

– Никому не говори, – проговорила так тихо, что услышать смогла только серая, – что я прижимала уши, кричала, прыгала по деревьям… ну и остальное.

Каонэль уже пришла в себя после уничтожения существа, которое могло пролить свет на ее прошлое. Она улыбнулась одними уголками губ и спрятала керис в ножнах.

– Я же обещала, – сказала серая. – Никому ни слова, можешь быть спокойна.

– Вот и славно. А керис оставь себе. Это особый подарок, такое не отдают. Даже высокородным.

– Ты действительно не хочешь быть Хранителем? – поинтересовалась Каонэль, глядя ей в глаза.

Белокожая даже отшатнулась.

– Ни за что, – прошептала она. – Если вам приходится все время, вот так… Монстры, беготня, невозможность отдохнуть и помыться… Я не вынесу еще одного изорванного платья. А если кто-то прикоснется к прическе, клянусь сияющим источником…

Она сделала вдох и закончила:

– В общем, ты достойный Хранитель. Позволяю тебе остаться. И… за то, что спасла меня…

– Обращайся, – сказала Каонэль еще больше расплываясь в улыбке.

Высокородная оглянулась на Хранителей и произнесла, подняв подбородок:

– В Цитадели собрались разные народы, что уже не просто. Но я видела достаточно, и передам Его величеству – Цитадель достойное место.

Генэль сделала короткий кивок, что значит, выказывает большое почтение, и с гордо выпрямленной спиной направилась через двор, плавно покачивая бедрами.

Белионар пару мгновений смотрел ей в след, потом повернулся к Хранителям, наградив таким взглядом, от которого все должны были прямо на месте пасть ниц и молить о пощаде. Потом коротко поклонился Каонэль.

– Миледи Хранитель.

Серая в ответ так же кивнула.

– Ты хотел что-то сказать?

– С вашего позволения и, полагаю, позволения миледи Генэль, я отправлю гонца с просьбой развернуть войско Эолума, – произнес он сдержанно. – Думаю, необходимость в присутствии сына казначея отпала. Впрочем, если верить послу, ее и не было. А у меня нет прав сомневаться в словах эльфа, высшего по рангу.

Каонэль улыбнулась, но как-то тоскливо, будто прощается с кем-то близким, но не имеет права выказывать печаль.

– Ты хороший командир и верный воин, – сказала она. – Передай Его величеству, что осколок в надежных руках. И я буду защищать эльфов до последней капли крови. Пускай не сомневается.

– Да хранит вас сияющий источник, – сказал Белионар и, поклонившись еще раз, направился следом за послом.

Хранители наблюдали за всем молча. Страг и Тарнат убрали оружие и смотрят в спину удаляющемуся эльфу. Теонард хмурится, то складывая руки на груди, то снова размыкая, за то Лотер довольный, будто поймал мертвяка и сейчас приступит к трапезе.

Эвриала оставила Мелисс с Аэлло и Селиной и в пару взмахов крыльев подлетела к Каонэль.

Когда приземлилась, спросила быстро:

– Как тебе удалось?

– Спасти? – не поняла эльфийка. – Лучше не спрашивай. Я такого насмотрелась, что неделю будет сниться.

Эвриала покачала головой.

– Я не об этом. Как заставила ее изменить мнение?

Каонэль вдохнула полной грудью и поняла взгляд к небу, где месяц переполз не другую сторону неба и плавно движется среди бледных на его фоне звезд. Пару мгновений разглядывала, потом произнесла, не опуская головы:

– Ты сама говорила, нужно сделать ее обязанной. А она теперь обязана мне жизнью. Не только своей, но и всего Эолума.

Глаза Эвриалы изумленно распахнулись, даже рот раскрылся. Справа подошла Брестида, поджарая и крепкая, как степная лошадка.

Горгона окинула ее острым взглядом, а амазонка сказала:

– Каонэль, я потянула время. Пришлось быть изобретательной. Так что ты тоже не забудь о своем обещании. Когда мне понадобится помощь, ты поддержишь меня голосом.

Глаза Эвриалы округлились, как у молодого совенка.

– Ты знала? – выдохнула она.

Брестида кивнула.

– Почти. Каонэль просила помощи, хотя знала, что я проголосую против. Это смелый поступок. А смелось достойна уважения. Я обещала потянуть время, но если ничего не выйдет…

За нее закончила Каонэль:

– Применить Талисман против эльфов. Спасибо, Брестида. Я помню об обещании. Кажется, я постепенно превращаюсь в Теонарда. Это он любит брать в долг.

Она вздохнула, а потом крикнула:

– Лотер! Ты готов жевать свои портки?

– Не-не, – отозвался он, кривясь от боли. – Эльфы хоть и были благосклонны, но про союз не говорили. Вот когда объявят, тогда неси соль и перец.

Эльфийка устало улыбнулась. Потом потерла щеки и неуверенной походкой поплелась в свою резиденцию.

Лотер все еще потирает бок, но лыбится и похрустывает шеей, словно это может ускорить заживление. Он приблизился к Теонарду. Тот смотрит в спину эльфийке, но лицо такое, будто не здесь и видит совсем другое.

Лотер поковырялся в кармане, но последнюю косточку сожрал еще когда собирались Грагрха будить. В животе тоскливо