Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

расчёт и осознание того, что времени у них остаётся катастрофически мало. Каждое промедление могло стать ударом по их влиянию, и каждый день, когда они бездействуют, ещё один шаг Андрея в чужой лагерь.

А когда они снова заговорили, то начали перечислять, кого можно отправить к семье Хваджон уже сегодня, какие дары можно поднять из хранилищ, а что выкупить у купцов за любые деньги. Теперь каждый ход должен был быть быстрым и хищным, иначе игра будет проиграна прежде, чем они успеют сделать первый настоящий шаг…

…………

Резиденция княжеского рода Хун в старой столице была подобна застывшему в камне вызову – роскошная, но суровая, словно готовая в любой момент превратиться из дома знати в бастион, отражающий натиск врагов. Самые высокие стены в округе – из тёмно-серого камня, отполированного временем, но всё ещё сохраняющего следы боевых шрамов прошлых осад. Каждый зубец, каждая бойница не были лишь декоративными – здесь они имели свою функцию, пусть и прикрытую тонкой позолотой. На вершинах стен стояли бронзовые штандартоносцы – статуи воинов в боевых доспехах, глядящих в разные стороны, словно стражи, чьё бдительное внимание не ослабевает ни на миг.

Главные ворота – двустворчатые, из красного железного дерева, были надёжно обиты широкими полосами чёрного металла, украшенного чеканными сценами древних сражений. В этих барельефах не было ни намёка на мягкость – только натиск конницы, блеск клинков, рухнувшие стены и знамёна, вонзаемые в землю.

Внутренний двор напоминал скорее тренировочную площадку, чем парадную зону. Просторный, выложенный каменными плитами, он был разделён на несколько секторов. В одном шёл бой на копьях. В другом отрабатывались приёмы кулачного боя. А чуть дальше стояли тренировочные манекены, изрешечённые стрелами. Здесь же, под навесами, стояли массивные катапульты и тяжёлые баллисты – оружие, которое в мирное время должно было бы пылиться в арсеналах, но у рода Хун оно всегда находилось в полной готовности.

Дворец в глубине двора – четырёхэтажное здание с широкими крышами, чьи черепицы имели цвет тёмной крови, а коньки крыш украшали остроглазые фигуры хищных птиц и тигров. В архитектуре было меньше изящества, чем у прочих аристократических домов столицы, но больше мощи. Толщина колонн. Ширина дверных проёмов и тяжесть каменных карнизов создавали впечатление не дворца, а командного центра.

Даже сады, расположенные по обе стороны от центральной аллеи, не были безмятежными. Вместо нежных клумб здесь росли скрученные ветром сосны, чьи стволы напоминали боевые копья, а между ними стояли каменные фигуры древних героев рода Хун – воинов в полном вооружении, с поднятыми мечами, готовые продолжить бой даже в камне.

В воздухе витал лёгкий запах масла, которым смазывали оружие, и едва уловимый аромат железа. Даже здесь, в сердце столицы, было ясно. Княжеский род Хун никогда не снимал доспехи, даже когда казалось, что битвы давно позади.

В этот день Южные ворота резиденции семьи Хун, инкрустированные тёмным нефритом и окованные стальными пластинами, отворились бесшумно, но при этом сама их тяжесть и резьба в виде разящих когтей тигра ясно говорили – любому чужаку здесь были не рады. Сквозь проём, под солнечными лучами, выехала стройная фигура на тонконогом вороном скакуне. Лёгкая ткань верхней накидки девушки колыхалась от движения, отливая мягким золотисто-песочным оттенком, а тонкий пояс с вышивкой в виде летящих ястребов был затянут чуть туже, чем это требовала мода – скорее привычка воина, чем каприз благородной особы.

Это была младшая сестра князя Хун – Хун Линь. Всего двадцать лет, но в её плавной посадке в седле читалась не только аристократическая выучка, но и отточенный до автоматизма контроль над телом. Каждый изгиб спины, каждый поворот плеча выдавал девушку, которая с детства знала вкус тренировочных дворов, звон клинков и вес оружия в ладонях. Даже когда она спешилась, её шаги – лёгкие, мягкие, но с подспудной силой в икроножных мышцах – говорили, что эта грация могла в любой момент превратиться в стремительность удара.

Двор резиденции семьи встретил её как всегда. Статуями мифических зверей из чёрного гранита, узкими проходами между высокими стенами, балконами с зубчатыми парапетами, откуда видна была каждая точка внутреннего двора. Сочетание утончённой резьбы и военной функциональности делало всё вокруг похожим не на дом, а на парадную крепость – богатую, сияющую золотыми вставками и дорогими тканями, но всё же крепость.

Едва передав поводья конюху, Линь почувствовала, как в груди поднимается легкая тяжесть – та самая, что появляется, когда внутри зреет тревога. Она привыкла, что её старший брат не тратит время на пустые приглашения. И сейчас вся та срочность, с которой он вызвал её в столицу, не могла означать ничего случайного.

Пока слуги проводили её к главным покоям, девушка невольно вспоминала обрывки разговоров, донёсшихся до неё в дороге. Слухи о пробудившихся древних чудовищах, чьи имена давно ушли в легенды… О том, что некая одинокая фигура – человек, не секта, не армия – сумел их одолеть… Люди в трактирах шептались о Небесных драконах… О зверях, выкованных из звёзд… О вратах между мирами… Часть историй была явно приукрашена, но Линь понимала, что подобная сила, даже если половина рассказов вымысел, способна сдвинуть расстановку сил в Поднебесной Империи на тысячи лет.

И сейчас она не сомневалась в том, что её брат, человек, привыкший держать руку на пульсе власти, наверняка уже выстроил целую сеть планов вокруг этой новой силы. Но почему тогда потребовалось её личное присутствие? Участие в переговорах? Собственная миссия? Или… Возможно, здесь было что-то более личное, что он пока не желал озвучивать в письме?

Проходя мимо длинных залов, где потолки украшали росписи с битвами предков, а в нишах стояли оружейные стойки с артефактами, чьё сияние пробивалось даже сквозь запечатанные футляры, Линь чувствовала, как в груди растёт смесь любопытства и напряжения. Эта срочность не могла означать ничего простого – и она собиралась выяснить всё до последней детали, даже если брат решил бы держать её в неведении.

В большой приёмной зале резиденции Хун – просторной, но не перегруженной лишними украшениями, где золото и нефрит соседствовали с чёрным металлом и алыми знамёнами с гербом рода – царила особая тишина. Сквозь высокие окна пробивался дневной свет, ложась на мозаичный пол, инкрустированный изображениями боевых сцен. На возвышении, под широким балдахином из тёмного шёлка, стоял сам князь Хун – высокий, крепкий мужчина лет двадцати пяти, с прямой осанкой и внимательным, тяжёлым взглядом.

Двери отворились, и внутрь ступила его младшая сестра. На фоне мрачной роскоши зала она выглядела словно