Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

А ведь уклонялся как мог: не дожидаясь призыва, в санитары пошёл добровольцем, лишь бы ни в кого не стрелять. Хорошо ещё жену с дочерью успел переправить через границу, а знай я всё наперёд – сам бы за ними подался. Вроде добрались благополучно, сейчас в Саратове у родни… Как будто год назад их проводил, а на самом-то деле и месяца не прошло!

Впрочем, месяц нынче идёт за год. Вовремя, вовремя я их сплавил. Самые тут у нас страхи начались, чистый апокалипсис: земля тряслась, солнце в дыму, луна – мутно-красная… А ночные бомбардировки! Начальство по бункерам пряталось, кто попроще – по щелям да подвалам…

Потом, правда, на время всё приутихло, а там опять по новой. Шандарахнули «градом», от взрывов целый холм в реку ополз, наводнение было, автобусы по улицам плыли…

И всё равно они с нами не сладили, раз американцев пришлось на помощь звать!

Вроде бы решётка в оконце достаточно прочная и частая, никакой дрон сквозь неё не протиснется, но если хоть одна летучая дрянь с личиком Мэрилин Монро (вот ведь додумались, янки хреновы!) ещё раз попробует заглянуть ко мне с улицы – гадом буду! – садану опять из обоих стволов, причём с огромным наслаждением!

* * *

Выпустили их на нас, сам видел, на рассвете. Чиркнуло по небу что-то наподобие метеора, а взрыва не было, один только дым заклубился. Я уж подумал: всё, братва! Химическое оружие применили… Ни черта подобного! Дым рассеялся – и налетела на нас эта погань. Сколько раз меня в тот день уязвило, даже и не скажу. Раз восемь, наверное… Восемь раз умирал и воскресал.

Собственно, дроны, по сути своей, летающие шокеры. Издали не бьют. И на том спасибо – иначе бы меня и подвальчик не выручил: стекло-то в окошке выбито, одна решётка осталась…

Да уж, помню, выдался денёк! Но что до сих пор непонятно: как они, поганки, нас от своих отличают? Не по обмундированию же! Я, например, когда первый раз тяпнули, был в камуфле и без погон, только медицинские эмблемки в петлицах да повязка с красным крестом на рукаве. Повязку потом сорвал, эмблемки – тоже. Без разницы, всё равно чкалят! Наверное, выдали они там у себя каждому охранный радиомаячок, а больше мне что-то ничего в голову не приходит…

А Россия нас, по-моему, опять слила. Обещали ведь выручить, если что. Ну и где она, эта их выручка?

* * *

Как я не жахнул сгоряча дуплетом – ума не приложу. Не было счастья – несчастье помогло: полуподвальчик тесный, ружьё неуклюжее, да и сам я далеко не спецназовец. Словом, пока вскидывал двустволку, сообразил, что женское лицо, возникшее по ту сторону решётки, явно не принадлежит прекрасной Мэрилин и не короновано золотым венцом с зубчиками. Кроме того, та, снаружи, ухватилась одной рукой за железный прут. Рукой! Вот чего у дронов отродясь не было, так это рук.

– Во двор беги! – опомнившись, заорал я. – Там дверь! Открою!

Лицо исчезло, я же бросился в коридорчик, споткнулся о бетонную ступеньку, чуть в броню лбом не впечатался, сдвинул со скрежетом тяжёлый засов. Судя по всему, опоздал: за дверью послышалась заполошно долгая автоматная очередь, потом полоснул женский визг. И оборвался.

Всё-таки с сообразительностью дела у меня по-прежнему обстоят из рук вон плохо. Ясно же: раз открыла огонь – значит атаковали, раз завопила – значит жиганули, раз замолчала – значит отключилась. Ну так выжди пару минут, пока дрон свалит подальше! Нет, растворил дверь настежь! А если самого жиганут? А если эта тварь влетит в укрытие? Куда тогда?

Но уж больно меня взбесило, что они, сволочи, оказывается, и женщин жалят! Хотя, если вдуматься, какая им разница: мужчина, женщина…

Слава богу, обошлось. В воздухе, кроме ворон, никого. Дворик пуст, а в десятке шагов от меня неподвижно скорчилось облачённое в камуфлу тело. Оставил ружьё у порога, кинулся к лежащей. Тётенька лет сорока и весит прилично. Ну да не привыкать – сколько я их потаскал за последний месяц, тел! И на носилках, и на закорках… Любопытно, но коротенький свой автомат, в просторечии именуемый «сучкой», она, даже лишившись чувств, не выпустила. Да и потом, в подвальчике, еле руку ей разжал.

* * *

Застонала, сморщилась. Приподнял под мышки, прислонил спиной к белёной кирпичной стенке, вскрыл банку с горошком, перелил жидкость в другую, пустую банку. Выпила залпом.

– Ещё… – хрипло потребовала она.

Вскрыл другую. Ахнула залпом и эту.

– Спасибо… – уставила на меня мутные от страдания глаза, вернула жестянку. – С утра ничего не пила… – виновато выдохнула она. – Вода везде горькая… пить невозможно… А минералка в бутылке кончилась… утром ещё…

Тут глаза её прояснились. Оглянулась со страхом.

– Вот, – сказал я, подавая ей «сучку».

Вцепилась, выхватила из рук, принялась судорожно перезаряжать. Кое-как открепила опустошённый магазин, полезла в кармашек так называемого армейского лифчика, но тут дело застопорилось. В отличие от настоящих лифчиков брезентовое хранилище боеприпасов не предназначено для ношения на груди восьмого размера. Магазин тыкался в плечо и упорно не желал извлекаться. Стало быть, гостья моя тоже из гражданских, к оружию привычки нет.

Похожее на валун лицо, тяжеловатый подбородок, широкий лоб, встрёпанные волосы до плеч. В прошлом – мелированные.

Перезарядила наконец.

– Да вы не бойтесь, – ободрил я. – Сюда они не пролезут. К решётке только подходить не надо – из окна могут достать…

Опасливо оглядела убогое моё укрытие:

– Давно вы здесь?

– Второй день.

Обессиленно уронила плечи:

– Боже… Как больно…

– Ну всё, всё… – заверил я. – От окна только подальше…

В следующий миг зрачки незнакомки расширились и она сделала попытку вскинуть ствол. Я оглянулся. За оконной решёткой сидел и бесцеремонно разглядывал нас уличный котяра с мордой вышедшего в тираж боксёра-профессионала: нос проломлен, верхняя губа насмешливо вздёрнута. Уши, естественно, рваные. Налюбовавшись, неспешно встал, пометил с особым цинизмом левую боковину окна – и сгинул. Снизошёл на асфальт.

– Вот кому всё пофиг… – позавидовал я. – Кошек-то, наверное, не трогают…

– Не трогают… – сдавленно подтвердила она. – Ни кошек, ни собак, ни ворон… Только нас…

И разрыдалась. Пришлось вскрыть ещё одну банку. Этак она в два счёта все мои запасы выглохтит.

– Подлюки… – всхлипывала она. – Какие подлюки… Тамара…

– Как? – не понял я.

– Меня зовут Тамара… – не разжимая зубов, пояснила она.

– А отчество?

Всхлипы смолкли. Слёз как не было.