Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Ты был первым в Дэвабаде, кто сказал мне такие слова. И единственным. Ты был первым, кто понял меня, понял от начала и до конца, нашел то, что я не могла примирить одно с другим – египтян и дэвов, шафитов и Нахид, воров и целителей, все вместе они становятся сильнее. – Нари глубоко вздохнула, заставляя себя выдержать взгляд Али. – То же самое я хочу сделать и для тебя.

Али громко проглотил слюну. Они оба знали, о чем она ведет речь. Если Али разрывался между двумя разными народами, к которым принадлежали его родители, то это было мелочью в сравнении с той ситуацией, в которой он оказался теперь. Ситуацией, в которой он пребудет до конца дней как посол между маридами и джиннами.

– Хорошо, – произнес он дрожащим голосом. – Вероятно, это на удивление мощная сумочка.

Нари не смогла сдержать нервного смеха, но узел тревоги в ее груди немного расслабился.

– Ты имеешь в виду не сумочку, а то, что в ней. У меня некоторое время назад была пациентка, художница из Та-Нтри, она делает всякого рода талисманы и ювелирные изделия из каменной соли. Ее поделки удивительны; она дала мне прекрасное ожерелье, но предупредила, что оно боится воды. Избыток влаги, избыток тепла – и оно растворится. Я… в общем, я попросила ее сделать что-нибудь для тебя.

Али посмотрел нее вопросительным взглядом:

– Я тут вижу связь с Аяанле, но я не уверен, что мне стоит иметь вещи, которые растворяются в воде.

– В этом-то и состоит ее назначение, – пояснила Нари. Она протянула ему сумочку, а сердце ее в этот момент колотилось, как сумасшедшее. – Это гезирийская часть.

Все еще хмурясь в недоумении, Али взял сумочку. У него, казалось, ушла целая вечность на то, чтобы расшнуровать бечевку, но, покончив с этим, он извлек что-то завернутое в шелковую материю и принялся разворачивать ее.

А развернув, замер.

Это была маска, мастерски сделанная из монолитного куска розовой соли. Она ярко сверкала в солнечных лучах, как драгоценный камень с тысячью граней. Головокружительный рисунок из звезд и бриллиантов, яблочных и ирисовых бутонов, мигающих над округлыми вырезами для глаз, и изящное вместилище для носа.

У Али явно перехватило горло.

– Это…

– Это брачная маска, – пролепетала она. – Или, по крайней мере, она может стать таковой. Она не сгорит дотла, как деревянная, но я подумала, что если ты воспользуешься своими способностями, то сможешь ее растворить. – Ее лицо горело от смущения, но она продолжала: – Мне показалось несправедливым, что ты будешь вынужден отказаться от такой важной гезирийской свадебной традиции из-за того, что ты лишился огненной магии.

– Ты сделала для меня брачную маску, – потрясенно повторил Али. Он впился глазами в подарок. – Я… ты имела в виду кого-то конкретного, кто наденет ее?

«Да!» Ее сердце, казалось, пело, хотя ужас терзал ее при мысли о том, что ей придется сделать столь откровенное заявление.

Но Нари начала издалека:

– Я имела в виду ту, кому все еще нужно время. Ту, кто старается – изо всех сил старается – построить здесь свою жизнь, невзирая на постоянный страх, что в то мгновение, когда она почувствует себя счастливой, вся ее жизнь будет разорвана на части. – Слезы жгли ее глаза, и она быстро, смущенно отерла их. – Но ту, кто надеется, что ее чувства чисты, хотя она пока и не может заявить о них.

– Ах, Нари. – Али ухватил ее руку. – Я не знаю, то ли мне плакать, то ли целовать тебя. Если плакать, то это, вероятно, довольно тревожная реакция, а второе запрещено. – Он наконец встретился с ней взглядом, и, какие бы слова он ни говорил, его глаза уже были влажны, и Нари увидела желание, горевшее в них. – Твои чувства чисты, свет мой, – сказал он по-арабски. – Надеюсь, и мои тоже.

Тяжесть, казалось, стала сдвигаться – стала сдвигаться, но не упала полностью – с ее плеч.

– Ты уверен? Если ты не хочешь ждать, я это пойму. На маске не вырезаны имена…

– Есть только одно имя, которое я хочу видеть вырезанным рядом с моим. – Али явно был не в силах противиться желанию чуть-чуть нарушить устои, а потому взял ее руку, поднес к своим губам и легонько – так легонько, что его прикосновение могло показаться движением воздуха – поцеловал ее пальцы.

Это краткое прикосновение его губ разожгло непомерно сильный пожар внутри нее.

– Слава творцу, – выдохнула она. – Я так нервничала.

– Тебе не нужно нервничать. – Али другой рукой провел по краю маски. – Это самый добрый, самый осмысленный подарок из тех, что я когда-либо получал. Я найду для него безопасное место. Ты не спеши. А когда будешь готова… – Маленькие облачка тумана, которые обычно плавали у его ног, некоторое время назад бурлили, как грозовые тучи, но теперь они успокоились, приклеились к ее коже. – Мы напишем нашу историю.

Нари ждала – не охватит ли ее паника. Лес, в котором обычно громко щебетали птицы и чирикали, перепрыгивая с ветки на ветку, различные волшебные животные, погрузился вдруг в тишину и спокойствие. Этот момент был слишком сладостным, слишком обещающим, но позыв дистанцироваться от него, оградить свое сердце и защитить себя от боли в будущем так и не пришел, и уже одно это казалось знаком, вселяющим надежду.

И все же она не могла не спросить у него не без некоторой подначки:

– И как ты думаешь, наша история будет счастливой?

Али улыбнулся ей:

– Думаю, да.

Кристофер Браун

Тропик Канзаса

Посвящается

всем моим тетям и дядям, живым и умершим

Пролог

Притаившись в высокой траве пустыря на окраине Виннипега, Сиг смотрел, как за оградой семья ужинает во дворе своего нового дома. Глава семейства жарил на гриле свиные котлеты, которые очень вкусно пахли.

У Сига не было ни дома, ни еды. Он проголодался, устал, был грязным. Сиг уже так долго находился в бегах, что забыл, куда направляется. Временами он забывал, откуда вышел.

Дети были младше Сига, наверное, восемь и десять лет, рыжеволосый мальчишка и его темноволосая старшая сестра. У их матери волосы светлые, а отец лысый. Лужайка сияла неестественной зеленью, а столик был ярко-красный. Семья казалась беззаботной и счастливой.

Во дворе было полно игрушек.

Сиг вскочил на поезд в западной части Онтарио, после того как все лето бродил по заповедному парку Кветико.