Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

базе? Кто их гонит в город, где никто им не рад, даже самые отбитые шлюхи в портовом квартале их уже не обслуживают? Курсанты, как Мясопродукт — но не те, с которыми мои парни схлестнулись в самом начале, и на мясокомбинате тоже были не они. По ходу, это значит — не те, с кем у нас хлипкий, но все же мир. Эх, наподдать бы гаденышам из тени… хотя бы грязной водой их облить, чтобы на хари их растерянные полюбоваться. Но нельзя — я взрослый солидный разумный с повышенной социальной ответственностью, не шпана подзаборная. Сейчас эти мутные кадры скроются за поворотом, и я спокойно пойду по своим делам.

Потом я поняла, что слишком привыкла полагаться на тень, на чувство неуязвимости, которое она дарит. И отсекла же по изменению запаха, что один из четверки, высокий парень с пышными не по возрасту усами, поравнявшись со мной, напрягся и подобрался. Но не придала значения — забыла, что некоторые маги видят сквозь тень. Ну никак не выглядели эти сопляки могущественными магами…

Усатый поворачивается быстро даже по моим меркам, вскидывает руки — и на меня обрушивается густой, удушающий поток невыносимо белого света. Выхватывает из тени, швыряет на грязный асфальт, сводит мышцы судорогой почти до паралича — едва успеваю закрыть ладонью глаза, пока их не выжгло к Морготу. Смотрю сквозь щель между пальцами.

— И зачем ты нас здесь караулила, тварь? — с любопытством спрашивает усатый, не ослабляя поток света… только усиливая.

— Лев, это что еще за уродец… уродка? — спрашивает другой курсант, быковатого вида качок.

— Врага надо знать в лицо, Морозов, — торжествующе ухмыляется усатый… Лев, значит. — Даже такого ничтожного. Это та самая мутантка, которая отметелила Усольцева и его парней. И она же на мясокомбинате была, когда снага слабаков из Земщины чуть под орех не разделали. Ничего, мы — не это ссыкливое быдло, решим сейчас оперативно проблему… А ну не дергаться, мразь!

Усатый поднимает ногу и лениво, небрежно так бьет меня ботинком в челюсть — рот наполняется горячей кровью. Самое обидное, что как я ни стараюсь, дернуться толком не получается — белый свет почти парализует, все силы уходят на то, чтобы продолжать дышать. Хуже того — из глаз потоком текут слезы, а из носа — сопли, это вроде острой аллергии и никаким волевым усилием не пресекается.

— Ты бы не жестил так, Лев, — неуверенно говорит третий парень, чернявый и мелкий. — Все-таки девочка, хоть и снага. Смотри, она плачет…

Это так выглядит? Позорище какое…

— А ты не джентльменствуй тут, Горюнович! — в голосе Льва прорезаются нотки нервозности. — Она враг, и она опасна! Это же про нее Ожегин говорил, что такие мутанты и мутят воду, и магией крови тоже занимаются они! Не тупи, Горюнович, выруби ее, я же долго свет не продержу!

Ага, ну хоть какая-то хорошая новость.

— А нахрена нам ее вырубать? — продолжает тупить Горюнович.

— Отвезем на базу и сдадим Челядниковой! — орет Лев. — Пускай госпожа дознаватель выясняет, кто тут злоумышляет против Государевой Опричнины!

Тут в разговор вступает четвертый парень — прыщавый и бледный, похожий на глисту:

— То есть Ожегин так и сказал, что вот эта конкретная снага — ее, кстати, Соль зовут — виновна в магии крови?

— Сказал, что обычно этим занимаются такие, как она, — нехотя поясняет Лев.

— Обычно. Такие, — прыщавый интонацией подчеркивает зыбкость утверждения. — Если б эту девку хотели арестовать, то давно бы уже арестовали. Она не скрывается, эхони постит — очень, кстати, популярные. И сама она популярна в городе, нас за нее на тряпочки порвут. Следить надо за оперативной обстановкой! Отпустил бы ты ее, Лев, пока не дошло до греха.

— В жопу засунь себе свою оперативную обстановку, Тургенев! — Лев уже почти визжит. — Я ее отпущу, и она вмиг размотает нас, как ту группу! Чего встали, как истуканы, глушаните ее хоть камнем каким!

Туповатый Морозов кивает и оглядывается в поисках, по всей видимости, камня — на мое счастье, аристократу не так-то просто обнаружить орудие пролетариата на городской улице, тут навык требуется. А вот отвратный на морду лица Тургенев оказывается самым башковитым из всей компании:

— Она нас не трогала! Неспровоцированное нападение на гражданское лицо хотим огрести? Или попытку похищения? — и склоняется ко мне: — Произошла ошибка. Лев сейчас уберет свет, и ты же никому не причинишь вреда, верно?

Киваю, как могу. Выдавить из себя хоть слово не получается — дышать приходится ртом, который постоянно наполняется кровью. Этот Лев, похоже, долго не продержится — так ведь и я тоже. Кого из нас срубит раньше?

— Дурачье! — верещит Лев. — Я же вас и пытаюсь защитить! Эта дрянь стоит за всеми местными мутками! Она путается с тем бандитом с мясокомбината! Она опасна и она враг, и вообще снага! Чего с ней миндальничать!

— А Усольцев говорит, что враг — вовсе даже не она и вообще не снага, — задумчиво тянет Тургенев. — Потому что их все эти провокации подставляют куда сильнее, чем нас…

Некстати всплывает в памяти, что у Тургенева — не этого курсантика, а того, который великий писатель — был экстремально большой мозг. Вот зачем я это помню, а? В ушах звенит, мысли путаются, хоть как-то вдохнуть удается через раз…

Лев вопит уже что-то бессвязное — от его развязной самоуверенности не осталось и следа. Я, впрочем, потихоньку плыву и все хуже воспринимаю окружающее — пока истерику Льва не прерывает знакомый голос:

— Отпусти ее. Сейчас же. Я ручаюсь — она никого не тронет.

Андрей. Ишь, как уверенно и весомо говорит. Приоткрываю глаза. Громила Морозов тупо хлопает зенками, мелкий Горюнович растерянно разводит руками, а глистовидный Тургенев энергично кивает:

— В самом деле, Лев, не стоит усугублять…

— Дураки-и-и! — визжит Лев. — Терпилы, снаголюбы, толерасты! Я вас же и пытался защитить, поймете потом, да поздно будет! Да на, подавись, Усольцев, забирай свою мелкую дрянь!

Морготов свет исчезает. Дышу. Андрей протягивает мне руку. Хоть меня и потрепало, я отлично могу встать без его помощи… да что там — вскочить, нырнуть в тень и навалять псоглавым, Льву этому особенно — будет скулить, как помоечный котенок. Он уже выдохся, Света у него не осталось, так что я могу сделать