Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Шепелявым оказывается тот самый, что врезал мне в лоб дубинкой.

— Отправляйтесь!

Меня разворачивают и тычут в спину — к выходу из ангара. По-прежнему ни одного вопроса.

— Покажи… удостоверение, — выталкиваю я сипло.

Хомо хмыкает. Но все-таки — пока меня тащат к машине — вынимает из внутреннего кармана и машет перед глазами какой-то корочкой. Ничего не успеваю рассмотреть. Грузят.

* * *

Промзона почти закончилась — Поронайск почти начался. Машина трясется по бетонке, подвеска гремит. Я втиснут между дверью и снага-охранником. Хомо впереди — смотрит в окно, что-то вбивает в планшет.

Вита за рулем — гляжу на ее решительный профиль. Выглядит суперэлегантно, кстати. В отличие от любого из нас. Хотя, кажется, тоже устала.

— Флыф, Хомо, — фыркает Шепелявый, — а ты телегу про фефсть наферфткоф и фартофого фраера таки фтавил ф программу?

Чего?

— Погодь, — говорит Хомо Шепелявому и поворачивается к Вите: — Знаешь, давай лучше в третье, на Дальнереченской. Это вернее бу…

Удар. Машину швыряет вбок — как будто кто-то снаружи схватил за борт и толкнул. Крыша звенит. Вита рвет руль, но поздно — влетаем в бетонный блок, не лоб в лоб, но сильно.

Меня впечатывает в сиденье, снага — в меня. Что-то пищит пронзительно во внутренностях машины.

Перед капотом стоит человек. Женщина в плаще, рука вытянута. Плащ колышется, как будто ветер — от нее.

Это… Альбина Сабурова? Пронзает меня догадка, сам не знаю почему.

Лица женщины в сумерках не видно — шарф, ворот, полумрак. Только силуэт. Только поза.

— Выходите, — говорит она.

Голос проходит через стекло, точно звучит в голове.

Хомо шарит рукой в бардачке, и Вита выходит первой.

— Здесь — лейтенант милиции, — говорит она, голос хриплый.

— Я в курсе.

Хомо и Шепелявый вываливаются следом. У лейтенанта — планшет. Что бы он там ни искал в бардачке — не нашел. Открывает рот. Но сказать ничего не успевает.

Шепелявый — я со своего места вижу это отлично — тащит из кармана пистолет. Глаза вытаращены, ствол глядит… в салон, прямо в меня!

— Нафрен фали офюда! — шипит он Альбине. — Инафе…

Пытаюсь что-нибудь сделать со временем… черта с два! Но не требуется.

Шепелявый вдруг обмякает и складывается, валится на асфальт, рука с макаром скользит по сиденью и выскальзывает наружу, пистолет валится под сиденье. Я пытаюсь его достать…

В момент, когда раздается рык снага и Вита срывается с места — пригнувшись, в кювет, вбок! — Альбина ведет рукой. Девушка спотыкается, падает… люди так не падают! Так неестественно, когда инерция еще есть, а тело уже совсем не работает, даже без рефлексов!.. Прямо красивым лицом на кусок бетона…

И я слышу звук этого падения.

Хомо, стараясь держать спину прямо, достает ту же корочку, что показывал мне. Медленно.

— Лейтенант милиции города Поронайска, — говорит он, не двигаясь. — При исполнении. Гражданочка, шутки кончились, — и явно пускает тут петуха.

Альбина шагает к нему, а Хомо — один шаг назад. Впрочем, маленький.

— Я… Мы можем…

Она смотрит на него:

— Тише. Все в порядке, — голос насмешливый и прокуренный, как у певицы со старой пластинки.

Лейтенант замирает и тоже потом обмякает, но, в отличие от тех двоих, медленно. Как будто сам решил сесть.

— Ты зачем пистолет взял, дурак? — говорит магичка, глядя в салон — на меня. — С него теперь отпечатки надо стирать. Вылезай — и повернись.

Следую приказу.

Щелчок.

Альбина Сабурова стягивает с меня наручники. Как ключом открыла — хотя откуда у нее ключ? Лихо размахнувшись, закидывает куда-то в камыши вдоль дороги.

— Этот бы в тебя выстрелил, — говорит Альбина, кивая на тело снага на обочине.

Да, именно на тело. Труп.

— Так что выхода у меня не было. А с ней — сам видел, так получилось. Случайно.

Блондинка уже соскользнула с бетонного параллелепипеда, лежит под ним сломанной куклой. Платиновые волосы все в крови, череп проломлен. Труп.

— А этому… лейтенанту я память переписала. И немножко… запрограммировала. Он сейчас посидит… — И действительно, Хомо вдруг начинает подниматься с земли. — Покурит… — Милиционер хлопает себя по карманам. Глаза стеклянные. — И пойдет… — у него сегодня дежурство — пойдет дежурить! Без происшествий.

И Хомо бредет по дороге в сторону города, чиркая зажигалкой.

Я пытаюсь думать. Не спешу убирать отпечатки с макара, держу в руке. Сабурова глядит на меня с усмешкой. Небрежно откинув полу плаща, усаживается на бетонный блок, нога на ногу. И тоже достает портсигар с тонкими сигаретами. Эффектная женщина, хоть и в возрасте… И мундштук — другой.

— Будешь?

— Нет.

— Я тебе помогу сконцентрироваться, — говорит она и опять делает такой жест, я едва не вскидываю макар.

Но от этого жеста у меня в голове проясняется. Резко, как пыль протерли. Перестают болеть ребра (болели, оказывается!), откатывает тошнота… И это что… бодрость?

— Обычное излечение, — поясняет Сабурова. — У тебя сотряс был, ну и еще по мелочи. Так вот. Моя тебе благодарность, Андрей, что все сделал четко. Понял? Кольцо сюда. Плетку тоже.…Мундштук… мундштук можешь оставить — на память, так и быть. Теперь послушай. Я понимаю: ты сейчас в шоке, на твоих глазах погибли разумные. Но смотри — они не мимозы были. Они были бандиты. И хотели тебя убить. Ну или сделать крайним — через своего мента. Тут, надеюсь, без иллюзий?

Гляжу на бледное лицо Виты.

— Да-да, она не из добрых фей. Секретарь Мясника. А Мясник у нас кто? Правильно, пахан всей этой снажьей кодлы. Не ведись на фасад. В общем… смерти — это плохо, Андрей. Но не твоя вина, понял? Не вали на себя чужую — не прокурор небось. Возвращайся на базу. Желательно до четырех утра.

Я откашливаюсь:

— А…

— По логам ваших искинов ты базу не покидал — был в наряде. Камеры комбината засечь тебя не могли — максимум силуэт. Смутный, без фокуса. Фамилию Мяснику не называл, надеюсь?

— Нет.

— Вот и все. Иди. Только не по трассе. Машину скоро найдут, о телах — позаботятся. Если тебя это беспокоит.

Я делаю глубокий вдох:

— Значит, в расчете? Я выполнил поручение. Варя будет свободной?

— Да, замолвлю словечко за твою зазнобу. Знаешь почему?

«Потому что такой уговор», — хочу сказать я, но Сабурова