"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

Он сделал глубокий, дрожащий вдох. Потом — медленный, очень медленный выдох. И вместе с воздухом, казалось, из него вышло что-то тяжелое, темное, копившееся годами. Багровые отсветы исчезли полностью. Золотое сияние вокруг его рук пульсировало ровно и послушно.

Он разжал кулаки. Посмотрел на ладони, потом на меня. В его глазах было изумление, усталость и… невероятное облегчение. Как у человека, с которого сняли кандалы, о которых он и не подозревал.

— Вот… вот черт… — прошептал он, сжимая и разжимая пальцы, наблюдая, как золотистый свет послушно следует за движением. — И это… это все?

— Это начало, отец, — я опустил руки, мое свечение погасло. — Теперь нужна практика. Каждый день. Как с мечом. Но путь ты нашел. Дверь открыта.

Григорий Раздоров поднял голову. Закатное солнце освещало его лицо, с которого вдруг слетели привычные морщины недовольства и горечи. Он улыбнулся. Не усмехнулся, а именно улыбнулся — широко, по-юношески, счастливо.

— Ничего не мешает… — произнес он, словно пробуя на вкус невероятную мысль. — Ничего не мешает теперь жениться. По-человечески. Без того, чтобы… — он махнул рукой, и золотистый шлейф последовал за движением, — … все это. Спасибо, сын.

Он шагнул ко мне и схватил в объятия. Крепко, по-мужски. Его грубая щека прижалась к моей.

— Спасибо.

Я похлопал его по спине, чувствуя странную смесь гордости и легкой грусти. Его путь только начинался. Мой же звал обратно — в академию, к книгам и свиткам, к подготовке к Пустоши… и к мыслям о девчонках.

— Завтра, отец, — сказал я, отстраняясь, когда он отпустил меня. — Завтра на смотрины твоих невест приеду. Обязательно. Посмотрю, кого ты себе выбрал.

Я позволил себе легкую усмешку.

— Дома не останусь — надо мысли привести в порядок. А тут не получится.

Григорий фыркнул, но в его глазах светилось довольство.

— Ладно, ладно, академик. Валяй к своим книжкам. Завтра жду. Не опаздывай.

Я вышел с арены, оставив отца стоять в круге золотого света, разглядывающего свои новые, послушные руки. Тень от высоких стен поместья легла на дорогу. Я шел к машинам, что терпеливо дожидались меня, и чувствовал, как тяжесть дня — и триумфальная, и тревожная — медленно сменялась усталостью. Но хорошей усталостью.

Дело сдвинулось. Империя даст ресурсы. Отец обрел шанс на мир. А я… я ехал в академию, где меня ждали свитки о Пустошах и сладкая, тревожная мысль о том, что на Осеннем Балу объявят не только о начале похода, но и о начале моей новой жизни с Крис. Которая начнется только после того, как я смогу сделать главное. Еще одна причина справиться и выжить.

Обещание отца насчет смотрин его невест вызывало скорее улыбку — этот старый воин явно заслужил свой шанс на тихое счастье. Завтра будет еще один день. А сегодня нужно было просто доехать и упасть в кровать.

Я сел в машину, и кавалькада, сверкая хромом, медленно двинулась вперед, оставляя поместье Раздоровых погружаться в вечерние сумерки.

Глава 11

В ворота академического городка я входил уже в полной темноте. Магические фонари, заключенные в чугунные кружева, отбрасывали на дорогу островки дрожащего желтого света. Усталость навалилась на меня, как мокрая рогожа — тяжелая, липкая, проникающая холодом до самых костей. Длинный по ощущениям день, вместивший в себя столько всего — и аудиенцию у Императора, и договор о жизни и смерти, и отцовские объятия после урока на арене, — теперь требовал расплаты. Голова неприятно гудела пустотой, а в груди странно ныло.

Добрался до коттеджа я быстро, по пути почти никого не встретив. Только в отдалении пару раз видел беспечно прогуливающиеся парочки, да где-то между деревьями слышались веселые голоса студентов, пытающихся перекричать музыку. До отбоя было еще около часа, вот они и развлекались.

Я устало дотронулся до сканирующего кристалла, и тяжелая дверь коттеджа медленно открылась. Теплый, знакомый запах нового дерева, едва уловимый аромат еще не выветрившихся духов Кристины и травяного настоя в кружке ударил в нос. Но сегодня он почему-то показался… чужим. Тишина внутри была гулкой, звенящей. Слишком большим показался мне этот дом для одного человека после шумного дворца и переполненной приемной императора, после бурлящих эмоций отцовского поместья, после всего.

— Пусто, — с разочарованием в голосе констатировал я, небрежно бросая пиджак на вешалку.

Сидеть здесь, в этой внезапно чужеродной тишине, слушая, как мерно тикают часы в кабинете… Нет. Не выдержу. Мысли о Крис, о Пустошах, о завтрашних смотринах у отца начинали вихрем кружиться в этой пустоте, грозя снести остатки спокойствия.

Рука сама потянулась к коммуникационному браслету на руке. Видеть мне никого не хотелось, и в то же время тишина беспощадно давила на нервы. Поэтому я и набрал Таньку — единственного человека в моей жизни, рядом с которым можно было просто быть, без титулов, без ожиданий, без этой проклятой гнетущей тяжести будущего. Ответила она сразу — будто ждала моего звонка

— Тань? — мой голос прозвучал хрипло от усталости.

— Видар? — ее отклик был мгновенным, живым, как всегда. — Ты где? Звучишь так, будто тебя по голове долго били…

— Я дома. В коттедже. Пусто тут как-то… Непривычно. Не хочешь составить компанию усталому путнику? Бассейн, кстати, еще теплый.

— Приглашаешь на свидание? — в ответ послышался ее смех, звонкий и снимающий часть напряжения. — Потерпи полчаса, герой! Сейчас заварю свой полезный чай с имбирем, принесу. Сиди, не скучай!

Ровно через полчаса раздался легкий стук в калитку сада. Танька стояла на пороге, озаренная светом фонаря, с плетеной корзинкой в руке. В простом холщовом платье, с влажными от вечерней росы волосами, собранными в небрежный хвост, она выглядела как самое настоящее воплощение простоты и уюта.

— Краше в гроб кладут, — бросив быстрый взгляд, фыркнула она, проходя мимо меня в сад. — Точно чем-то били. Иди, садись, я все устрою.

Мы расположились на широких каменных лежаках у бассейна. Вода, подсвеченная снизу мягким голубым светом, колыхалась, отражая редкие звезды, пробивавшиеся сквозь легкую дымку.

Танька разлила чай из термоса в две глиняные кружки. Аромат имбиря, лимона и чего-то пряного ударил в нос, согревая изнутри еще до первого глотка.

Тишина здесь была другой. Не давящей пустотой огромного дома, а мирной, наполненной шепотом воды, стрекотом ночных сверчков где-то в кустах роз. Усталость начала медленно уходить, неохотно уступая место спокойной истоме.