Империя проклятых - Джей Кристофф

– Они называют это Хлыст. Способность с изяществом кувалды. Но столь же эффективная.

Я снова атаковал, двигаясь быстрее, чем раньше: грудь, живот, горло, живот. Диор отбила все удары, и я поймал себя на улыбке, когда понял, что она разгадала мой ложный выпад. Но, отступая, она поскользнулась на коварном участке льда, и я ударил ее по запястью так сильно, что остался синяк. Выронив меч, она согнулась пополам и завертелась на месте.

– Проклятье!

– Бой – это танец. Всегда смотри под ноги, Лашанс.

– Это чертовски больно, Габриэль!

– Если бы этот клинок был стальным, у тебя бы уже не было гребаной руки. Думаешь, было бы щекотно?

– Я пыталась двигаться!

– Пытаться не значит делать.

– Верно, но не надо мудачить по этому поводу!

– Ты же сама просила научить тебя, – рыкнул я. – Клинок и полподсказки в два раза опаснее, чем сражаться без клинка и подсказки вообще. Так что, если ты собираешься размахивать клинком, у меня есть все основания мудачить, чтобы ты все делала правильно. Этот мир не даст тебе того, что ты хочешь, деточка, только потому, что ты вежливо попросила. Ни уважения. Ни любви. Ни покоя. Ты получаешь то, что зарабатываешь. А ешь то, что убиваешь. – Я сделал еще один обжигающий глоток водки и указал на ее упавший клинок. – Так убивай, черт бы тебя побрал.

Она нахмурилась. Она выругалась. Она выплюнула еще несколько красочных оскорблений в адрес моей мама́, и я их все простил. Этот факт должен дать тебе некоторое представление о том, насколько я увлекся этой девушкой. Потому что, несмотря на все свое ворчание и недовольство, Диор никогда не сдавалась. Она заработала еще несколько синяков, и я гонял ее до тех пор, пока с нее пот не полил градом. Но она продолжала работать, пока я не говорил, что на сегодня хватит. И увидев сталь в ее глазах, я понял почему.

Все члены ордена Грааля отдали свои жизни, чтобы защитить ее: старый отец Рафа, Беллами Бушетт, Сирша Дуннсар и ее львица Феба. Аарон де Косте и Батист Са-Исмаэль были готовы рискнуть целым городом Авелин, чтобы защитить ее. И я залил собор Сан-Мишон кровью, чтобы защитить ее.

«Она хочет научиться защищать себя».

– Хорошо, – хмыкнул я. – Можно завтракать.

Диор опустила клинок, хрипя. Слишком уставшая, чтобы даже просто ответить мне, она, пошатываясь, направилась к нашему костру, горевшему на берегу, и рухнула лицом на свои меха. Я последовал за ней, приторочив клинки к седлу нашего запасного пони, серебристо-чалого, по имени Самородок. Мой пони, большой и бурый, которого я назвал Медведем, стоял рядом и сопел, похрупывая кормом из сумки.

– Уже придумала, как ее назвать? – спросил я, помешивая варево в кастрюле.

– Хмфф? – раздался голос Диор, приглушенный мехами.

Я кивнул на лохматую каштановую кобылку, приютившуюся в тени покрытого грибком дуба.

– Ей нужно дать имя получше, чем просто Пони.

– Габриэль, последняя лошадь, которой я дала имя, бросилась со скалы несколько дней спустя.

– И ты считаешь, что она так поступила, потому что ты дала ей имя?

– Я просто говорю, что в итоге мне пришлось спать внутри нее, – сказала Диор и скривилась, вспомнив подробности ночевки в чреве Шлюхи-Фортуны. – Так что прости, если я не спешу дать имя еще одной.

Я взглянул на животное Диор, поджав губы.

– Может, Попонка?

– О, Боже, ПРЕКРАТИ! – завопила она, закрыв лицо и застучав ногами по снегу.

Я усмехнулся и налил нам полные миски супа из крольчатины и грибов. Поваром я, конечно, был никаким, но такая горячая и сытная еда уж точно лучше всего, что мы испробовали на этой дороге. Устроившись под замерзшим вязом с дымящейся миской на коленях, я ел и листал один из томов, которые «одолжил» в библиотеке Сан-Мишона.

– А зачем ты читаешь?

Я моргнул, отрывая взгляд от освещенных страниц. Диор сидела, скрестив ноги, прихлебывая суп и наблюдая за мной сквозь пламя костра.

– Кажется, мне никогда не задавали такой вопрос, – вдруг осознал я. – Спрашивали, конечно, что я читаю. Но никогда – зачем я читаю. Ты не любишь книги?

Она пожала плечами, сделав еще один глоток.

– Никогда не видела в них особой пользы.

– Особой… – пробормотал я, возмутившись от имени каждого писца, библиотекаря и владельца книжного магазина в империи. – Да в них целая кладезь чертовой пользы, деточка!

– Назови хотя бы один пример. Помимо чтения, – добавила она, когда я открыл рот, чтобы пошутить.

– Хорошо, – ответил я и начал считать на пальцах. – Их можно… жечь. Кидать в людей. Например, можно сначала поджечь их, а затем швырнуть в людей, особенно если эти люди – те самые тупые идиоты, которые не любят книги.

Диор закатила глаза.

– Они могут служить блестящей маскировкой, – продолжил я и поднес том к своему лицу. – Модным головным убором. – Я положил книгу на голову. – Портативной мебелью. – И я сунул том себе под зад. – А еще неплохим источником грубого корма. – И оторвав угол страницы, я сунул ее в рот и начал громко чавкать.

– Ладно, ладно, – вздохнула она. – Им можно найти применение.

– Чертовски верно. Правильная книга стоит сотни клинков.

– Все, что я хотела сказать, что книга не срежет для тебя еще один кошелек и не принесет ужин, который она у кого-то стянула.

– Но она может научить тебя, как сделать и то, и другое лучше, – произнес я серьезным тоном, да и шутить мне уже расхотелось. – Жизнь без книг – это непрожитая жизнь, Диор. В них можно найти магию, уникальную в своем роде. Открыть книгу – значит открыть дверь. В другое место, в другое время, в другой разум. И обычно, мадемуазель, этот разум гораздо острее твоего.

Диор сделала еще один впечатляющий глоток, постукивая ложкой по виску.

– Я остра, как три меча.

– Возможно, деревянных.

Она усмехнулась и пнула кусок снега в мою сторону, когда я вернулся к чтению. Все еще улыбаясь, мы закончили завтрак в дружеской тишине. Диор чистила снаряжение и упаковывала его в седельные сумки, пока я готовил лошадей.

– Намажься мертводухом, – напомнил я ей. – А то с тебя весь запах по́том смыло после занятий.

– А надо? Он отвратительно воняет.

– Как и трупы. Именно им ты и станешь, если не намажешься.

Диор застонала, но потянулась за небольшим пузырьком с приготовленной мной химической смесью. Снаружи был нарисован воющий дух, а внутри плескалась бледная жидкость. Жидкость и правда не благоухала цветами, но охотники Сан-Мишона использовали ее, чтобы