Ненормальный практик 3 - Отшельник Извращённый

Не дожидаюсь, когда любопытные взгляды сконцентрируются на моей тушке, и прохожу в столовую.

Внутри запах варёного мяса, хлеба и почему-то дёгтя. Неприятно конечно, но по сравнению с вонью тюремной баланды Петербурга — парфюм. В центре фигачила теплом огромная печь, что многие раздевались до рубах.

Подхожу к раздаче, где здоровенная щекастая тётка отмеряла каждому порцию похлёбки из котла. Суп сегодня густой, наваристый, с кусками, кои можно, пожалуй, определить как баранину.

— Хлеб? — спросила тётка, плюхнув мне в миску двойную порцию.

С чего бы? Мож слишком тощий для неё и просто пожалела?

В любом случае отказываться от жрачки негоже, тем более от хлеба в этих краях, так что киваю.

Она сунула мне ломоть размером с кирпич! Настоящее богатство! А когда сверху на него шлёпнула ещё ложку густого варенья, понял, что попал милость. Чёрт, это же морошка…

— Благодарю, мадам, — и отвешиваю ей поклон, после чего сваливаю от раздачи с тарелками.

Может, она просто тоже услышала про моё участие в утренней резне? Иначе откуда такая щедрость. Забавно. Слава имеет свойство множиться. Да ещё как! В моём мире однажды разнёсся слух, что я голыми руками свернул шею дракону. Правдой было лишь то, что я зарезал дракона кинжалом. Да и то не гигантского, а не больше откормленного буйвола.

Прохожу меж столов. Митька с товарищами машет рукой, подзывая. И отправляюсь к ним.

Сел, поставил миску, отломил поровну всем хлеба с вареньем. Рядом карманник, напротив — купец Захар, умудрившийся выжить в первом бою несмотря на комплекцию борова и полное отсутствие навыков.

— О! Спасибо, Сашка!

— Ты где его взял⁈ Ещё и с вареньем!

— Нашёл, — отвечаю спокойно и принимаюсь за суп.

— И всё же я прав, точно тебе говорю, — продолжал Захар их разговор. — Из нашей повозки только трое и осталось. Я, ты, да вот Сашка, — кивок в мою сторону. — Остальных ледяные положили.

— Я слышал, Семёнов вроде уцелел? — Митька шумно хлебал похлёбку, умудряясь одновременно говорить.

— Да кто ж его знает, — качнул головой Захар. — Утром вроде был, а потом на восточный пост его отправили. Там вообще месиво творилось, вряд ли живым выбрался. Может в лазарете сейчас.

— А помните Черныша? — подал голос Седой. — Он ещё по дороге всё щёки надувал, мол сам тут всех перебьёт. Его сегодня прям на месте в фарш превратило. Адепт-псих ему руки-ноги поотрывал.

— Серьёзно⁈ — Митька даже суп перестал есть. — Прям обе руки и обе ноги?

— Да, а башку молотом потом хрясь… — продолжал тот, но Захар перебил:

— Хорош уже покойников считать. Кто сегодня выжил — тому радоваться надо. Знавал я одного купца, он с востока караваны водил. Так тот говорил: день, когда ты проснулся живым и уснул с полным брюхом — уже хороший, остальное — баловство богачей.

— Верно говоришь, — кивнул Седой. — Будем довольствоваться малым.

— А по мне, так не так и плохо тут, — Митька выскребал остатки супа со дна миски. — Тюрьма хуже была. Там и кормили через день, и живым не дали бы сбежать. А тут хоть и помрёшь, но на своих ногах.

— Оптимист ты, Митя, — вздохнул Захар, откусывая крошечный кусочек хлеба. — Вот я сиживал на чёрной икорке и устрицах… А теперь смотри, до чего докатился? Радуюсь, что мне в похлёбку второй кусок мяса попал.

— Ай, брось! — Митька хлопнул его по плечу. — Тут новая жизнь начинается, понимаешь? Старая — она того… схоронена. Как ни крути, а дышим ведь.

К нашему столу подошла фигура, заставившая всех примолкнуть. Сержант Анисимов. Обычно сержанты ели отдельно, за специально выделенным столом. Так что его появление с подносом было настолько неожиданно, что Захар подавился хлебом.

— Разрешите присоединиться, — произнёс Анисимов совершенно обыденным тоном, будто не происходило ничего необычного.

— К-конечно, сержант, — растерянно пробормотал Митька.

Анисимов присел напротив меня, поставил миску и принялся методично есть, ничем не выдавая, что ситуация выходит за норму. Его молчание хоть и было странным, но не гнетущим. Все попытались вернуться к прерванной беседе, обсуждая выживших и погибших.

Сержант ел неторопливо, со вкусом, время от времени поглядывая в мою сторону. После шестого или седьмого такого взгляда я решил, что игра затянулась, и встречаю его взгляд своим. Это было, как клинки в поединке — без агрессии, но и без намёка на уступку.

— Волков, — хмыкнул он, вытирая губы тыльной стороной ладони, — это так?

Остальные за столом притихли и уставились на нас обоих.

— Что именно, сержант? — спрашиваю спокойно.

— Ты победил на турнире между академиями?

Тишина за столом стала абсолютной.

Даже Митька перестал жевать, замерев с набитым ртом и выпученными глазами.

Захар подавился второй раз и закашлялся.

Ясно. Изучили досье. Но кто именно заинтересовался? Вряд ли сам Анисимов.

— Да, — отвечаю с тем же спокойствием, с каким пробовал похлёбку. — Выиграл среди первокурсников. Ничего особенного.

Анисимов нахмурился. Кажется, моя безмятежность разочаровала его. Ожидал, вероятно, либо гордости, либо замешательства, но не моего равнодушия.

— А почему тебя прозвали «Ненормальным практиком»? — оперся он локтями на стол. — Это ведь не просто так в твоё личное дело записали?

Конечно, я знал ответ. Суть в том, что скрываю иную силу, притворяясь обычным здешним неофитом. Но такими секретами не разбрасываются, а забирают в могилу, предварительно стерев все следы.

— Понятия не имею, — и пожимаю плечами. — Может, потому что на турнире победил противника на два ранга выше? Или потому что не придерживался традиционных схем боя? Люди любят давать клички практикам по любому поводу.

Анисимов не моргал, пытаясь раскусить меня. Удачи ему в этом неблагодарном деле. Осознав, что у него ничего не выйдет, он вернулся к еде, добавив:

— Я, кстати, тоже учился в Городской Академии Практической Эфирологии. Только в московском филиале. Лет двадцать назад.

Приподнимаю бровь, впервые проявив непритворный интерес. Пересечение судеб — вещь не случайная. По крайней мере, для тех, кто верит в узоры, сплетаемые мирозданием. И кому, как не переродившемуся в другом мире, это отрицать?

— И как? — спрашиваю у него из чистого любопытства. — Успешно?

— Неплохо, — он улыбнулся. — Даже отличником был. Но,