Fallout: Большие грехи маленького города - Наиль Эдуардович Выборнов

- Мы все работаем на Бишопа, Михаил, - он усмехнулся и подошел к шкафчику, убирая пистолет в поясную кобуру. – Все, что выгодно Республике, выгодно и ему. И ты лучше меня знаешь, что не выстрелишь.

- С чего бы?

- Потому что я твой лучший друг.

- Бывший лучший друг, - я даже удивился, насколько легко мне дались эти слова.

- Вот как? – на его лице появилась растерянность, он даже остановился.

- Да, - ответил я, понимая, что вот она – точка невозврата.

Однако ублюдок был совершенно прав. Я не стал бы стрелять в него. Если бы он бросился на меня, или навел на меня ствол – другое дело. А вот так, в беззащитного - не сумею.

- Ладно, - Джеймс кивнул, снял шкафчик со стены, аккуратно опустил его на пол, после чего достал из обнаруженной за ней ниши пачку денег. Отсчитал несколько купюр и протянул мне. – Тогда так. Держи. Подарок от мистера Бишопа. А насчет бумаг можешь не волноваться, я сам все оформлю.

- Да не возьму я твоих бабок! - не выдержав, заорал я. – Я не собираюсь валить людей для мафии!

- Возьмешь, - Галлас подошел ко мне. Кажется, он не испытывал никакого дискомфорта от уткнувшегося в грудь пистолетного дула. Свернул купюры и сунул мне в карман пиджака. – Можешь считать, что нашел их, и что это не взятка. А теперь иди домой. Отдохни. Ты знаешь, тебе надо много отдыхать, чтобы и дальше работать на благо Республике. А я тут со всем разберусь.

- Да пошел ты на хрен! – я оттолкнул его в сторону, развернулся и пошел прочь из квартиры.

- Расслабься, Майки, - он назвал меня так, как звал в детстве. – Скоро ты все поймешь.

В ответ я, не оборачиваясь, показал ему средний палец.

***

Настроение было паршивым. Наверное, так же себя должен чувствовать использованный презерватив, после того как его завязали узлом и выбросили в мусорку. Что еще хуже, попользован я был в противоестественном гомосексуальном акте между Джоном Бишопом и Галласом.

Сука, я ведь его лучшим другом считал, даже ближе, чем Каноля. Еще бы, оба без отцов росли, оба из внутреннего города, и с самого детства вместе.

Больше всего меня в тот момент интересовал вопрос: всегда ли Джеймс был таким человеком, или это результат воздействия этого проклятого города? Когда он стреляет в голову человеку, который не виноват ни в чем, кроме того, что оказался слишком удачлив, потом швыряет мне штуку, и великодушно предлагает взять всю бумажную работу на себя.

И ведь даже не дернулся, когда я навел на него ствол. Прекрасно понимает, что выстрелить в него я не смогу. Знает меня, чертов ублюдок.

Будь на его месте кто угодно, я бы выстрелил, не задумываясь, и плевать, что потом было бы. Но в Галласа не смогу. А Каноль… Он никогда так не поступил бы.

В участок я не пошел. Несколько часов таскался по городу, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом. Потом решил, что хватит, по дороге домой захватил в магазине бутылку кукурузного виски из Модока и несколько бутылок холодной колы. Поднялся на этаж, надеясь, что не встречу никого из соседей, быстро заперся в квартире и плотно занавесил окна. Не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел меня за этим делом.

Полночь только-только миновала, но ушедший день не унес с собой забот.

Более того, с каждой секундой все становилось только хуже. Я выставил на журнальный столик все принесенные бутылки, уселся на скрипнувшую кровать и понял, что не ел с самого завтрака.

Пришлось подниматься, тащиться до холодильника, где я обнаружил тот же самый набор, что и у покойного Гедеона. В горле встал ком, но я продавил его ударной дозой виски с колой, вернулся на край кровати и принялся жевать. Обычно казавшийся вкусным брамбургер сейчас больше напоминал на вкус бумагу.

И что же теперь делать? Вопрос заключался вовсе не в том, как жить дальше, а стоял совершенно конкретно: что делать с Галласом, если он скурвился и теперь работает на Бишопа?

Стучать начальству? На местах в этом не было смысла, тем более, что понятное дело, он хоть и проявил инициативу, но является далеко не зачинщиком всего этого. Неужели Джек Барнс? Тот хоть и был мужиком грубоватым, даже слегка диковатым, при этом казался на удивление правильным, без гнильцы.

Брюс. Ну да, кто же еще. Как же они тепло встретились, когда мы только прибыли в Рино. Я смешал еще выпить, вытянул содержимое стакана в несколько длинных глотков, и развалился на кровати.

Конечно. Джеймс сказал, что НКР обязана присоединением Рино непосредственно Бишопу. Значит, он смог продавить в сенате этот вопрос, а у него там было доверенное лицо. И вот слащавый Брюс подходит как нельзя кстати.

Только вот зачем Галлас вообще потащил меня сегодня за собой? Боялся, что сам старателя не найдет? Да нет, ерунда, Джеймс сыщик хоть куда, ничуть не хуже меня.

С другой стороны, ведь, если подумать, то он ведь не только попользовал меня, но и несколько крючков закинул. Объяснил про Бишопа и сенат, сказал, что Джон сейчас работает над тем, чтобы Город Убежища присоединился к НКР. А там, в Городе Убежища лучшая медицинская техника из всего, что есть на Пустошах.

А потом еще и денег дал.

Резко поднявшись на кровати, я вытащил из кармана пиджака скомканные купюры, которые туда запихал Галлас. Смешал еще бурбона с колой, выпил, снова наполнил стакан, и только после этого перечитал.

Получилось – две тысяч долларов. Притом, что выиграл Гедеон, по его словам, четыре. Значит, отдал мне Джеймс половину от суммы, то есть, скорее всего, всю свою долю за это дело.

Там, конечно, еще было, наверняка, все-таки старатель не бедствовал, но не очень много: пять сотен, ну штука. Но так чего же Галлас этим сказать хотел?

Что он меня завербовать хочет? Меня, работать на мафию?

Снова опустошив стакан, я почувствовал, что голова идет кругом. Завалился на спину, уставившись в покрытый трещинами потолок, на котором тут же появилась картина: я – Михаил Стрелецки, больше не полицейский с нищенским окладом в полторы тысячи долларов в месяц, а успешный член мафии. Весь город относится ко мне с уважением, а сутенеры и толкачи, которые раньше только нагло смотрели и скалили зубы,