Резервный экипаж - Юрий Ляшов

состава я знал плохо – жили и тренировались мы в разных центрах, а встречались всего пару раз на совместных учениях. Но я упорно напрягал память, стараясь узнать в морщинистом Андрее кого-то из тех, с кем виделся на Земле. Размышления немного отвлекали от тошноты и тряски, но к моменту, когда вездеход остановился, я чувствовал себя отбивной.

– Наконец-то! – жалобно протянула Вика. – Думала, стану фаршем.

– У тебя скаф нормальный, – с укором сказал я. – Он и положение стабилизирует, и удары смягчает. А вот я трясся в консервной банке. Артём, блин, в собственном соку.

– Э… постарайся тогда не вылезать из него, пока я не отойду. – Встреча с Андреем удивительно воодушевляющее подействовала на Вику. – Боюсь, твой сок дурно пахнет.

Со скрежетом открылась створка заднего люка. Местное солнце подбиралось к зениту, и в глаза ударил яркий свет. Жмурясь, я выбрался из кузова. Подал руку Вике, но она моего джентльменства не заметила и молча спрыгнула на примятую колёсами зелень. Наверное, к лучшему, что в грузовом отсеке не оказалось окон. Мы бы не доехали, умерев от шока. Андрей привёз нас в город. Большой, бесконечно зелёный и абсолютно мёртвый город. Везде, куда хватало взгляда, торчали корявые, осыпающиеся высотки. Выцветшие фасады домов смотрели на нас безжизненными глазницами пустых оконных проёмов. Дороги едва угадывались в высокой траве. Стройные деревья и пышные кусты росли везде, облюбовав даже уцелевшие крыши домов.

Вездеход припарковался у мрачного здания неопределённой этажности. Серые бетонные стены потемнели от времени, тут и там их расчертили кривые линии трещин. К массивной двухстворчатой деревянной двери вела монументальная гранитная лестница. От здания так и веяло унылой казёнщиной. Возможно, какой-нибудь институт располагался здесь или министерство.

– Что это? Где мы? – ошарашено протянула Вика.

Я молчал, уже зная ответ. Ответ, в который верить не хотелось. Что-то зашуршало в траве неподалёку. Андрей с невероятной для его возраста скоростью скинул с плеча автомат и, не целясь, выпустил длинную очередь на звук. С приглушённым рыком прочь метнулся какой-то зверь. Разглядеть в траве его не получилось, но старик пояснил:

– Волки. Совсем страх потеряли. Чувствуют себя хозяевами.

Не оборачиваясь на нас, он побрёл к двери. Вот так беспечно повернулся спиной к двоим неизвестным. Но ещё раз взглянув на здание, я понял: это не опрометчивость, а уверенность. Два пулемётных ствола, торчавшие из узких бойниц на уровне второго этажа, сопровождали наше шествие к двери. Каждую ступеньку старик комментировал тихим недовольным ворчанием, видимо, лестницы в его возрасте становились проблемой куда более серьёзной, чем поджидающие в кустах волки. Скрипнув несмазанными петлями, тяжёлая дверь открылась. Нас встретила разруха: переломанная мебель, отваливающиеся от стен панели обшивки, выбитые двери и витающие в солнечных лучах пылинки. С какой-то уходящей надеждой я окинул взглядом объёмную эмблему «Заслона», висящую на стене.

Я истово желал увидеть здесь обжитые помещения, людей, спешащих по важным делам, но здание пустовало. Шагая за стариком, мы прошли извилистыми, захламлёнными коридорами, потом по мрачной лестнице спустились на несколько этажей под землю. Андрей остановился у мощной металлической двери, пробормотал что-то неразборчивое и повернул ручку запорного механизма. Просторное, но тёмное помещение, больше всего напоминало информационный центр или какой-нибудь пункт управления. По крайней мере, именно такие ассоциации вызвали у меня разбросанные по залу рабочие места с кучей мёртвых ныне компьютеров. Единственным источником света здесь оказался расположенный в центре помещения терминал. Голубоватое свечение его мониторов отбрасывало блики на кожаное кресло, повёрнутое к нам широкой спинкой. Вопреки моим ожиданиям, кресло пустовало.

Чуть дальше у стены стояла раскладушка, заваленная каким-то тряпьём. Пол вокруг этого ложа был обильно усеян пустыми консервными банками и пакетиками от армейских пищевых концентратов. Видимо, жил и ел Андрей прямо здесь, у своего компьютера. Я быстро прогнал неудачно возникший вопрос о том, куда старик ходит в туалет.

– Вам стулья не предлагаю, – проскрипел Андрей, с довольным кряхтением опускаясь в кресло. – Раздавите к чертям.

– Благодарю за гостеприимство, – отозвался я, начиная злиться.

– Всегда, пожалуйста, – выдохнул старик.

Вдруг навалилась дикая усталость. Короткий бой у корабля, ну… бункера, бегство, Андрей со своим загадочным молчанием и мёртвый город. Надоело мне это неведение, хотелось правды, даже самой страшной. Я бесцеремонно отодвинул ближайший ко мне стол в сгущающийся у стен мрак и сел на бетонный пол. Вика осталась на ногах, но постаралась принять возмущённо-ожидающий вид. Эффект вышел обратный – упирающий руки в бочкообразные бока скаф выглядел забавно, а не требовательно.

– Андрей, – как можно миролюбивее заговорил я, – давайте вы уже объясните, что происходит? Где остальной экипаж?

– Юра, – позвал старик, – покажись!

Прямо перед нами возникла голограмма мужчины. Плохенькая проекция, с дрожащими контурами и крупными горошинами пикселей на улыбающемся лице. Тому, с кого сняли эту цифровую копию, было лет тридцать. Крепкий мужчина с правильными, что называется аристократическими, чертами лица и аккуратной причёской.

– Здравствуйте, ребята! – приятный баритон голограммы лился из динамиков на пульте перед Андреем. – Я профессор Семецкий Юрий Борисович.

– Какой ты профессор?! – беззлобно возмутился старик, с шумом стягивая с ног истоптанные армейские ботинки. – Единички и нолики – бесчувственная программа! Вот Борисыч был человечище!

– Да, – согласно кивнула голограмма, – цифровая копия профессора Семецкого. Искусственный интеллект, хранящий отпечаток его личности. Это ничего не меняет. Вопрос признания искусственного интеллекта полноценной личностью давно уже не актуален. А моральные дилеммы равенства цифрового и биологического разума исчезли вместе с человечеством.

– Я ещё жив! – взревел Андрей и тут же зашёлся клокочущим кашлем.

– Это ненадолго, – без тени иронии заявил профессор.

– Ты бы не борзел, а то знаю я, где у тебя рубильник!

Спор старика с голограммой казался каким-то сюрреалистическим представлением. Да всё вокруг выглядело нереальным. Я даже подумал опять попробовать вызвать ассистента. Уж слишком происходящее напоминало болезненный бред сошедшего с ума архитектора виртуальных миров.

– Да хватит уже! – не выдержал я.

– Простите за эти стариковские брюзжания, – улыбнулся Семецкий. – Так с кем имею честь?

– Майор Варин, – буркнул я.

– Да, да, – охотно закивал нарисованный профессор. – Майор Варин. И? – он посмотрел на Вику.

– Виктория Гордеева, врач.

– Гордеева, замечательно, – кивнул Семецкий. – Хотя нет, простите. Конечно же, это печально и трагично. Видимо, в системе произошёл сбой, раз вы здесь. Вы ещё должные быть в капсулах. Вам ведь сейчас по двадцать два года. Слишком рано вы родились. Сожалею, ребята.

– Издеваетесь? – я чувствовал, как разгорается злость. Не заметил я в тоне голограммы ни капли сожаления. Любопытство, удивление и даже радость в нём промелькнули, но не сочувствие. – Кто вы? Что это за место? И где наш экипаж?

– Не обращайте внимания, – хрипло хихикнул Андрей, – он из-за недостатка общения стал