Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

— Жив… — я закашлялся и снова согнулся пополам. Но блевать уже было нечем.

— Раз жив, хватай оружие и вставай на позицию, — отрезал сержант, — Нам ещё нужно выиграть этот бой! А потом уже блюй сколько влезет. Хоть кишки наружу через рот выверни.

Выиграть? Он сейчас серьёзно. Мать твою, я на ногах еле стою. Хорошо, если рёбра не сломаны и в черепушке трещины нету. Вот только обязательно появится рано или поздно, если нежить снова прорвёт и без того тонкий и поредевший строй.

Я поднялся опираясь на древко гвизармы и помотал головой. Мир понемногу приходил в норму. Зрение всё ещё было мутным и слегка затуманенным по краям, но общую картину разглядеть уже удавалось. И была она не шибко радостная.

Из второй линии на ногах осталось около полутора дюжин человек. Они уже распределились за строем тяжелой пехоты и понемногу отгоняли нежить, вновь навалившуюся на наш строй. У первой линии дела обстояли немного лучше. На ногах оставалось больше четырёх десятков бойцов. До предела вымотанных, но всё ещё способных сдерживать натиск нежити. У той, к слову, тоже не всё было гладко.

Атака на наши фланги захлебнулась. Хоть там и пало немало наших пикинёров, но мертвецы так и не смогли прорваться через первую линию. Большая часть из них теперь устилала собой грязь, пропитавшуюся кровью и гнилью. Оставшиеся влились в костяк основных сил, который тоже был изрядно потрёпан.

Несмотря на то, что нежить не падала на землю после первого же укола, ранения не проходили для неё бесследно. Отрубленная кисть руки или перерезанные сухожилия на ноге неслабо урезали боевой потенциал мертвеца. Доспехи же их были слишком старые и ржавые, чтоб защитить от наших ударов и от такого исхода, так что большая часть оставшейся на ногах нежити оказалась уже изрядно потрёпана.

— Фланги наступают! Остальным ждать команды! Работаем! — заорал командир синих, тоже заметив, что ветер явно переменился.

Ещё раз сплюнув на землю желчь, перемешавшуюся с выступившей на губах, я перехватил древко гвизармы и встал на свободное место в строю. Просунул остриё над плечом пехотинца. Размахнулся ударил.

Работа продолжалась. Нежить всё ещё продолжала огрызаться, но делала это уже вяло и не особо уверенно. Их командир явно рассчитывал, что наш боевой дух сломается либо в момент прорыва строя, либо под градом стрел и камней. И он почти угадал. Почти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Треск ткани. Чавкающий хруст разрываемой плоти.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Глухой скрежет металла о металл.

Шаг назад. Замах. Рывок вперёд. Удар. Сдавленный утробный рёв твари, попавшей на пику.

А командир синих прав. Это и впрямь работа. Тяжелая, предельно опасная, до крайней степени выматывающая, но всё-таки. В строю не до искусства фехтования. Не до вольтов, пируэтов, парирований и kolpo de villano. Для всех этих ухищрений фехтовального искусства нет ни места, ни времени. Единственная твоя задача — это выдержать столько ударов сколько получится, и сделать их столько, сколько позволят силы.

— Центр! Дави гадов!

Мой пехотинец качнулся вперёд. Принял удар копья на щит и тут же выбросил вперёд руку, перерубив кисть одной из тварей, подобравшейся слишком близко. Я тут же шагнул вслед за ним. Размахнулся и нанёс удар, попав её аккурат в отвисшую челюсть. Остриё гвизармы прошло насквозь, раздробив череп и перебив подгнившие позвонки. Пехотинец снова шагнул вперёд. Оттолкнул щитом тварь, повисшую на моём древке. Снова ударил.

— Марш! Марш! Марш! — орал командир синих. На каждый его выкрик мы делали шаг вперёд. И били, били и били. Несмотря на стук крови в висках. Несмотря на дрожащие от усталости и напряжения руки. Несмотря на перемешанный с тонкими струйками крови пот, заливавший глаза. Работу надо было доделать.

Командир мертвецов явно растерялся. Остатки его армии продолжали огрызаться, выпадами копий и небольшими внезапными клиньями, выброшенными в сторону нашего строя, но всё больше отходили назад, стараясь просто не попасть в окружение. Над головой вновь засвистели камни. Стрелки врага вновь начали работать по нам немало не заботясь о том, что могут попасть по своим. Большая часть камней била в щиты первой линии. Изредка особо неудачливый мертвяк взмахивал руками и валился под ноги своим собратьям, поймав снаряд затылком. Но нужного эффекта обстрел достичь уже не…

Откуда-то справа послышался короткий вскрик, заставивший меня повернуться. Один из наших пикинёров оседал на землю, прикрывая лицо руками. Между его пальцев сочились тонкие струйки тёмной крови. Иллюзия разрушилась быстро.

Я пригнулся и встал вплотную к своему пехотинцу. Тот сдерживал натиск сразу двух набросившихся на него тварей.

Замах. Шаг вперёд. Выпад. Удар. Треск разрываемой ткани, перемешивающийся с хрустом разрываемой плоти. Левая рука мертвеца безвольной плетью повисает вдоль тела.

Замах. Шаг вперёд…

Внезапно вражеский строй снова приходит в движение. Стрелки врага ломают порядок. Поначалу их движения кажутся хаотичными, но спустя несколько секунд становится понятно, что они делятся на две примерно равные группы и начинают расходиться в стороны, явно намереваясь зайти нам во фланги. Часть мёртвой пехоты тут же отделяется от основной группы и направляется к ним, пытаясь сформировать прикрытие. Оставшаяся нежить бросается вперёд, прямо на щиты первой линии и пики, пытаясь нас задержать и связать боем.

Замах. Шаг вперёд. Удар. Рёв твари, повисшей на острие пики. Шаг назад.

Мертвые стрелки формируют две слегка вогнутые шеренги на флангах. Остатки уцелевшей мёртвой пехоты выстраиваются аккурат перед ними. Ещё несколько секунд и воздухе вновь засвистят камни. Только теперь они уже будут направлены в наши спины. Враг снова перехватывал инициативу. Перехватывал прямиком из, казалось бы, безвыходной ситуации. Дерьмо.

— Центр стоит на месте! Фланги отходят! — орёт командир синих. Но мы и так уже стоим. И у нас всё ещё хватает работы.

Руки поднимают древко вверх. Замирают на несколько секунд. И тянут его вниз, обрушивая лезвие на голову очередного трупа. Глухой скрежет металла о металл. Хруст ломающихся позвонков. Руки снова тянут тяжелое древко вверх…

Внезапно в шум боя вплетается новый звук. Вой боевого рога тяжелой, оглушающей волной прокатывается по поляне. Его ни с чем не спутаешь, ведь так дуть в него умеет лишь один человек.

Нежить на мгновение замерла в нерешительности. Начала оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать источник опасности. Оглядываться так, будто бы их сгнившие, покрытые бельмами и гноем глаза