Троя. Пепел над морем - Дмитрий Чайка

Войску сидеть на месте вредно, потому что солдат, лишенный цели, начинает морально разлагаться и не оправдывает собственного жалования. А сие гибельно для любого государства. Вот поэтому я взял фалангу, две трети стрелков, и собрался в Навплион, чтобы разобраться, как идут дела на Пелопоннесе. Мне нужно срочно выдвигаться в Трою, а сделать это, пока в тылу у меня непокорные Микены, просто опасно. Я же не Агамемнон, который поставил все на одну карту. Слухи оттуда идут самые обнадеживающие. Дикари Кледая вовсю безобразничают на северо-востоке полуострова, и отдельные отряды уже видели у стен Тиринфа, Аргоса и Микен. И два таланта серебра посланный мной Филон уже отгрузил Эгисфу, который оказался верен клятве и привел наемников из Эпира. Или как там сейчас те земли называются. Местная география — это тот еще винегрет. Любая область размером с ноготь мизинца имеет свое название и свой диалект, который хоть в малости, но отличается от языка соседей. А это все из-за гор проклятых, которые окружают плодородные долины и защищают их же узкими перевалами, которые так удобно оборонять. Греция — она такая. Здесь любая дыра неприступна, а потому нужно проявлять толику фантазии, если хочешь добиться успеха.

— Господин! — склонились передо мной купцы из Пилоса, которые тоже торгуют с Египтом через нас. — Умоляем, господин! Наведите порядок на Китире. Продыху нет от этих разбойников. Скоро уже пройти не сможем из Мессении в другие земли.

— Хорошо, — кивнул я и после некоторого колебания решил изменить планы.

Про Китиру я помнил. Здоровенный остров, раза в четыре больше Сифноса. Он весь покрыт горными хребтами, да так, что в свое время даже турки не могли найти там целый город с десятком церквей. Сам великий Хайреддин Барбаросса изрядно намучился, пока взял его. Побережье Китиры изрезано многочисленными бухтами, узкими и длинными, в которых тамошняя шваль прячет свои корабли. Если кто-то думает, что этот островок бесполезен, глубоко ошибается. На нем в Средневековье без всякого электричества пятнадцать тысяч человек жило. А еще он как ключ запирает проход со стороны Сицилии в Эгейское море. И самое главное: там водится пурпурная раковина. А я ее хочу всей душой. Купцы из Тира, Арвада, Бейрута, Библа и стремительно возрождающегося после страшного разорения Сидона1 вовсю основывают фактории на островах. Так чем мы хуже?

— Кноссо! — позвал я своего главного штурмана. — Ты берег Китиры хорошо знаешь?

— Еще бы! — фыркнул критянин. — Этот остров всего в дне пути от Крита, а я плавал отсюда и до самой Сикании2. Я там каждую бухту знаю, и каждую деревушку. Я немало тамошних баб продал на Эвбее.

— Там есть царь? — спросил я. — Есть с кем договориться?

— Там в каждой деревне свой царь, — скривился критянин. — Не с кем там договариваться. Разбойный народ. Хотя нет! Один из них похож на человека. У него даже наблюдаются некоторые проблески ума. Он происходит из моего народа, не из ахейцев.

Мы не стали рисковать и сначала отправились к Пелопоннесу, заночевали на его южном берегу, а потом, обогнув Малейский мыс, поплыли к Китире, до которой оттуда часа три пути. Этот остров отлично виден отсюда, не ошибешься.

— Проклятье! — расстроился я, глядя, как рыбацкие лодчонки гребут к берегу, только увидев наши корабли. А подойдя к деревне, мы и вовсе не нашли никого. Местные разбежались, узрев целый флот, и теперь любовались на нас из кустов, растущих на отвесных скалах. Выковыривать их оттуда можно не один месяц.

Я взял в руки пучок веток и пошел вверх по тропе, надеясь, что островитяне по достоинству оценили мою щедрость. Я пока что не тронул ни их домов, ни их кораблей, сушившихся на берегу. Я сидел на камне уже с полчаса, когда ко мне вышел пропеченный солнцем жилистый мужик, заросший бородой до самых глаз, и встал напротив. Он впился в меня настороженным взглядом, а потом заговорил.

— Я Ойо, — хмуро сказал он. — Кто ты? Зачем пришел? И почему, раз уж пришел, не разоряешь наши дома?

— Я Эней, царь Сифноса и других островов, — ответил я.

— Слышал о тебе, — кивнул местный вождь. — Чего ты хочешь, Эней?

— Вы должны прекратить разбой на море, — ответил я, и Ойо даже не засмеялся.

— Ты можешь разорить нашу землю, — признал он. — Ты можешь сжечь наши корабли, но мы уйдем в горы и поселимся там. А корабли сделаем новые, невелика трудность. Леса здесь полно. Мы живем морской охотой, без нее нам конец. Даже если я перестану делать это, другие цари острова не перестанут точно. Так зачем мне лишать себя законной добычи?

— Согласен, — кивнул я. — Но не думаешь же ты, что я потребую от тебя такой уступки и не дам ничего взамен?

— Говори, — посмотрел он на меня с интересом.

— Я сделаю тебя царем острова, — сказал я. — Единственным царем. Ты будешь богат, Ойо. Ты прекратишь грабить тех купцов, на которых я укажу, а взамен я позволю вам вывозить масло, сыр и мед в другие земли.

— Но у нас здесь нет никакого меда! — изумленно посмотрел он на меня.

— Получишь в следующем году пару ульев и разведешь, — сказал я. — Невелика хитрость, поверь. У меня уже начали заниматься этим. Мы поделимся с вами. Но самое главное не в этом. Здесь, на Китире, водится пурпурная раковина. Ее не так много, как в Тире и Сидоне, но тебе хватит с лихвой. Ты принесешь мне клятву верности, а за это получишь десятую часть от всех податей острова. И поверь мне, это куда больше, чем ты имеешь сейчас.

— Весь остров? Хм… — задумался он. — Но это будет непросто…

— Ты готов принести клятву верности? — спросил я.

— Если ты отдашь мне весь остров, то да, — кивнул он. — Я слышал о тебе. С тобой можно вести дела. Но как ты это сделаешь?

— Ты сам это сделаешь, — ответил я и бросил перед ним глухо звякнувший мешок с серебром. — Тут десять мин серебра в сифносской монете. Даю в долг на год, без лихвы. Наймешь парней с оружием и перережешь всех здешних басилеев. Справишься?

— А