Слуга Государев. Бунт - Денис Старый

Но я игнорировал его замечания. Я лихой на расправу? А кто уже вот-вот, если мне не удастся переломить ситуацию, пойдет в Кремль и будет там охотиться на людей? Вот где лихая расправа может случиться, если история пойдет по уже протоптанной тропинке! А я — так… баловство.

— Я крест целовал, что царевич Иван жив и пребывает под крылом Нарышкиных, — выкрикнул я.

После взобрался на «броневик», то есть на телегу. Чуть не упал с нее, так как вновь закружилась голова, но удержался. Толпа требовала подробных объяснений. Что ж… Они есть у меня.

— Глупцы ли Нарышкины, али кто иной приближенный к царю? — спросил я, но поспешил сам же и ответить на вопрос: — Нет, они зело разумные люди. Так чего же им убивать Ивана Аляксеевича? Сие выгоду не принесет. Потребно следить, кабы ни единый волос не упал с главы царевича. Хворый он, править не сможет. Так что милость являет царь, оберегая брата своего. Еще и гляди, Господь приберет скоро Ивана.

Я говорил, и вновь мне кивали. Подкралась мысль, что в тот момент, когда меня рядом не будет, ветер может подуть в другую сторону — и тогда и настроения стрельцов изменятся. Тоже кивать будут, а там и за бердыши. Так что объяснять нужно, как детям, прямо вдалбливать в головы яркие нарративы, чтобы выстраивать стену неприятия иного мнения.

— Все верно! Это ж, коли загубить царевича, да царя, так и править некому. А так все на месте… Чегось менять-та? — нашлись у меня помощники.

Не такие и глупцы многие из собравшихся. Некоторым можно дать наводку, направить на путь логических умозаключений. И люди сами придумывают все новые и новые причины, почему Нарышкины не должны были и не могли убивать Ивана.

— А какая мать дозволит убить свое чадо? Развя жа Наталья Кирилловна такова? — поддерживал линию еще один стрелец.

И ведь не знает никто наверняка, какая она, Наталья Кирилловна Нарышкина. Но царица плохой не должна быть. Какая же она тогда царица!

Я стоял на телеге и теперь слушал больше, чем говорил. Был своего рода модератором публичной дискуссии…

— Твоя правда, брат! Чего Нарышкиным воду баламутить, когда у них уже все есть. Так и есть, стрельцы! — то и дело соглашался я с «правильными» мнениями.

Единственное, что я пресекал, как только мог — это идею идти в Кремль, чтобы показали стрельцам Ивана да Петра. В таком случае — это уже считай полноценный бунт. Нельзя.

Да и лучше действовать не так. Нужно мне самому проникнуть в Кремль. А пока что, к тому же, стоит ожидать последствий за все то, что случилось…

— Все правильно, по чести говоришь, Егор Стельчин, — обратился ко мне стрелец в синем кафтане и явно сотник, молчавший до поры. — Но ответить жа за смерти полковника и полуголовы придется. Тут как ни крути. Али стрельцов на плаху загонишь. Придут за тобой скоро… Так и знай. А все, что ты говоришь… зело мудро, лучше, как от Хованского-Тараруя. Те на вопросы стрельцов не ведают, что и отвечать.

Сотник сказал, и, в сопровождении сразу десяти стрельцов, направился на выход. Понятно, что и другие полки, будучи в замешательстве, за кого выступать и что делать, уже присылают своих эммиссаров послушать, что же происходит в Стрелецкой слободе. Хотя тут не только наш полк. Вроде бы, и те же «синие» рядом в двух усадьбах обитают.

— А расскажи ешо нам чего. Вот Хованский, прозванный Тараруем… Он каков? — стрельцам хотелось продолжения развлечений.

Ну право слово! Как дети! Как начинаешь объяснять прописные истины, так гладят бороды и соглашаются. И даже когда до конца не понимают, о чем идет речь, все равно соглашаются. Ну не показаться же глупцами, как можно.

И смотрят, словно на мудреца какого.

— Что сделать с ентими? — спросил Прошка, указывая на сидящих прямо на земле крикунов.

— Да пусть себе идут. Уже все знать должны, что Первый стрелецкий полк за правду стоит. Так что всем быть осторожными и не выходить куда. Скоро я все выясню, но семьи свои лучше держать тут, в Стрелецкой слободе, — сказал я.

Я говорил и посматривал в сторону этих двух агитаторов. Пусть они услышат все доводы против того, что им наказали распространять по полкам. Может, совесть проснется? Вот услышали, и будет. Так что я провел взглядом слегка побитых агитаторов и продолжил:

— Вот вы, стрельцы, за выплаты говорите. Так разве же в том Нарышкины виновны, что не платят. Кто жа голова казны? — спросил я.

Обязательно нужно найти не только того, кто хороший. Но важно же на кого-то свалить ответственность. Вся ситуация должна быть разложена по полочкам, все ответы — иметь свое место в головах стрельцов. Вот тогда уже никто их не переубедит.

Да и не сильно-то и сложно было перебить информационную повестку агитаторов. Что у них? Нарышкины — зло? Так обещали уже те самые Нарышкины оплатить все долги стрельцам. Но кто на самом деле стоит за невыплатами? Правильно — это Иван Михайлович Милославский, ответственный за казну.

— Стало быть, на Милославском вина? — растерянно спрашивал теперь один из десятников.

— Не ищите виноватых. Наше дело — защищать трон! — строго говорил я, как будто не хотел никого осуждать, но тут же и добавил: — А так — да… У кого серебро на выплаты, тот и платить должон.

— А как жа плач царевны Софьи?.. Она шла за гробом да все причитала, что Нарышкины отравили царя Федора, — оказывается, что еще один вопрос не освещен мной.

И недосуг понять, что говорить можно много чего. Вон, говорят, что кур доят! А на деле козлов сцеживают.

— Да, ить плакала она, что Нарышкины извели царя Федора Алексеевича, — другой стрелец также выражал заинтересованность.

— А все ли вы баб слушаете, что плачут на похоронах? — спросил я.

— Эт да… Плакальщицы яко завоют, что те волки на луну. Да говорят всяко… — нашелся у меня помощник.

И после были вопросы, когда уже выкинули за ворота усадьбы крикунов и караулу приказали никого не пускать, окромя своих.

Всех стрельцов волновало будущее. Главным вопросом стоял финансовый. И было понятно: какая сила закроет этот вопрос, на ту сторону и станут стрельцы. Ну, может,