Судьба Одина - Скотт Оден

Гримнир перевернул одну из свиней с головой оленя на спину, обнажив лицо, разрубленное топором.

— Нар! Чья это эмблема, а? Лютра?

— Кьялланди, — ответила Скади, подходя к нему сзади.

Гримнир бросил на нее острый взгляд.

— Да, это правда, — сказала она. — Это псы Кьялланди. Скорее всего, он и старый Балегир из-за чего-то поссорились — из-за какого-то оскорбления, из-за какого-то вопроса чести, из-за того, кому что достанется… По правде говоря, они оба терпеть не могут друг друга. Они держатся друг за друга, потому что каждый из них слишком слаб сам по себе. Народ Балегира многочисленнее и хитрее; народ Кьялланди — лучшие воины.

— Ты лжешь, — сказал Гримнир.

Скади сделала грубый жест рукой; она протиснулась мимо него и первой поднялась по коротким ступеням в большой зал. Гримнир последовал за ней, задержавшись на пороге, чтобы как следует разглядеть сердце королевства, которым правили его отец и дед.

Это напомнило ему его старый длинный дом в землях Вороньих гётов, но этот был больше и гораздо величественнее. Достаточно большой, чтобы вместить армию его сородичей — три или четыре сотни, без труда. В нем было три очага и сотня грубо сколоченных столов, окруженных лесом резных деревянных колонн, с которых на толстых гвоздях свисали фонари из кованого железа. Здесь тоже были трофеи, такие же, как в Оркхауге: знамена и щиты, снятые с поверженных врагов, изрезанная нишами стена из отрубленных голов — всего штук двадцать; некоторые были свежими, другие представляли собой лишь ошметки плоти, свисающие с пожелтевших костей. Открытые дверные проемы с замысловатой резьбой на косяках и перемычках — такую резьбу он видел на заднем крыльце; проемы вели в глубь холла. В дальнем конце, напротив огромных входных дверей, висели боевые знамена его рода — Глаз и Череп Оленя. Под ними Гримнир увидел возвышающийся на три ступени от пола помост, на вершине которого стояли резные троны королей.

— Добро пожаловать в Варгхолл, — сказала Скади, разводя руками. — Волчий зал.

Как и внутренний двор, Варгхолл был устлан мертвецами, его каменные полы были скользкими от пролитой крови. Костры в каминах погасли, и слабый серый свет просачивался внутрь через дверь и длинное стрельчатое окно под самой крышей. Гримнир вложил Хат в ножны. Он медленно прошелся по залу.

— Фо! Как часто эти крысы решают поцарапаться между собой?

Скади вскочила на скамью, а оттуда на покрытые шрамами деревянные помосты, где лежал распростертый труп отмеченной оленем ведьмы войны; из ее горла торчала разбитая бутылка. Она прошла мимо Гримнира, ловко перепрыгивая со стола на стол.

— Больше, чем ты думаешь, — ответила она. Она подняла глаза. — Я уже сбилась со счета, сколько раз в меня втыкали нож под этой крышей. Клянусь Имиром, как хорошо быть дома!

Гримнир отшвырнул ногой тело одного из своих бесчисленных братьев, чье имя он давно забыл, и поднялся на возвышение под двумя знаменами. Оба резных трона были пусты. Гримнир развалился на троне слева, перекинув ногу через украшенный рунами подлокотник.

— Я думаю, нам ничего не остается, как ждать, — сказал он. — Ждать, когда эти идиоты вернутся.

Скади повернулась к нему и подняла бровь.

— Что? — прорычал Гримнир.

— Твой старый отец вырезал орла на спине последнего из своих сыновей, который осмелился сесть на его трон.

Гримнир оскалил зубы в свирепой усмешке. Он погладил резные подлокотники.

— Просто хочу почувствовать это, вот и все.

— Не обольщайся никакими блестящими идеями. — Скади спрыгнула на скамью, а затем на усеянный трупами пол. В этот момент она приняла боевую стойку, и ее меч зазвенел, когда она вытащила его из ножен. С ее губ сорвалось дикое шипение.

Гримнир проследил за ее тяжелым взглядом.

На пороге Варгхолла стояли две фигуры, очерченные серым светом. Первым был высокий каунар, один из тех прямоногих ублюдков, которые хвастались своей так называемой чистотой крови; он больше походил на дверга, чем на Истинного Сына Локи. Он был облачен в хауберк из стальных цепей. Шлем со звериной мордой скрывал его смуглые черты. На плечах у него был накинут ярко-красный плащ, а там, где должен был быть меч, Гримнир заметил пустые ножны. Он держал в руке стрелу с белым оперением и белой краской, направленную вниз.

Второй фигурой был скраг Снага.

— СНАГА! МОЙ старый воробей, — взревел Гримнир. Он не сдвинулся с трона, и его рука не потянулась к рукояти Хата. Несмотря на это, от него исходила тихая угроза. Его единственный глаз сверкал во мраке, как уголек. — Нар! Уже пришел засвидетельствовать свое почтение, да?

Снага оглядел тела убитых. «Мне нравится, что ты сделал с этим местом, длиннозуб», — сказал скраг.

Кривая улыбка Гримнира вызывала тревогу.

— Семейная ссора, вот и все. Кто твой друг? Похоже, один из представителей голубой крови из Города-на-Корне, влиятельных людей этого маленького города.

Каунар проигнорировал насмешку Гримнира. Обращаясь к Снаге, он прошипел:

— Это тот самый скрелинг?

— Ага. — Снага наклонил голову и кивнул. — Это он, все в порядке. Это он прикончил Сколльвальда.

Гримнир заставил себя встать. Он спустился с возвышения и подошел к ближайшему столу, где среди обломков стояла кожаная кружка с элем, жидкость в которой была теплой и безвкусной. Гримнир все же схватил ее и опрокинул в себя. Он вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ха! Этот маленький arsegót вернулся и скулит? Теперь он хочет отомстить, да? Значит, он отправил одного из папочкиных прихвостней под стрелой перемирия, так? Что ж, передай этой навозной крысе, чтобы она ждала меня на том берегу! Я снова оторву его дурацкую башку и скормлю сьйоветтиру!

Скади хихикнула — скорее, чтобы скрыть внезапную тревогу, промелькнувшую на ее худощавом лице, чем от какого-либо намека на юмор.

— Ты этого не сделал?

— Ублюдок сам напросился, — прорычал Гримнир. — Вел себя так, словно был влиятельной крысой! Нар! Я здорово над ним подшутил. Отправил его голову обратно старому Гангу с небольшим посланием, нацарапанным у него на лбу, а труп отдал водяным духам, которые прячутся в озере Гьёлль. Подумал, что даже жалкие скраги от души посмеются, наблюдая, как Сколльвальд пытается уплыть от этих неуклюжих грязевых червей.

— Кровь Имира, — пробормотала она. — Что ж, это многое объясняет.

Гримнир нахмурился.

— О чем ты там болтаешь?

— Это Бёльторн, вон там, — сказала она, кивая на каунара. — Военный герольд Манаварга. Если пришел он, значит, Ганг жаждет крови…

— Тогда скажи ему, чтобы он вытащил своего мальчика из воды и научил его хорошим манерам!

— Все не так просто, — ответила Скади. — Фе! Мы можем умирать и возвращаться снова