Судьба Одина - Скотт Оден

дубины скрелинга, а затем ударил рукоятью своего длинного сакса по лицу идиота. Один раз. Два. Из разбитого носа и рта хлынула кровь. Третий удар отбросил голову скрелинга назад. Дубинка выскользнула из его онемевших пальцев. Четвертый сокрушительный удар заставил его рухнуть на землю со сломанной шеей.

В тот момент, когда Гримнир повернулся, чтобы сразиться с каунаром и ведьмой с ножом, он услышал крик Скади:

— Берегись!

В то же мгновение его собственный топор просвистел у него над головой и с глухим стуком вонзился в плечо каунара.

Тот застонал и пошатнулся.

И, не сбавляя шага, Скади пронеслась мимо Гримнира — вопя, как одна из mná sidhe[9], баньши старого Эриу — и бросилась на беловолосую ведьму-скрелинг. Они сражались не на жизнь, а на смерть, изрыгая проклятия с каждым неровным вздохом; их ножи сверкали — кремень против кости. Гримнир наблюдал за ними, перерезая раненому каунару горло и подбирая свой топор. Он видел, как ведьма прорезала борозду на лбу Скади, едва не ослепив ее; видел, как Скади отплатила ей тем же. Она схватила ведьму и впечатала ее лицом в каменный бордюр моста, обхватила ее за плечи и ударила свободной рукой. Ведьма извивалась, брыкалась и была близка к тому, чтобы сбросить более молодую скрелинг; наконец, Скади закричала, брызгая слюной, и вонзила свой кремневый нож в затылок ведьмы, как отвратительный отросток.

— Fak þú!

ИМ НЕ пришлось долго радоваться своей победе. Скади присела на корточки, вытирая густую черную кровь с глаз. Рана на лбу горела. Дыхание ее было коротким и прерывистым. Гримнир навис над ней.

— Приготовься, — сказал он, поднимая ее на ноги. — Вторая идет.

Тогда Скади услышала это сквозь стук крови в ушах — треск и хруст ломающихся веток под тяжестью разъяренной ётун. «Имд», — прошипела она.

— Она такая же, как эта? — Гримнир ткнул большим пальцем в сторону трупа Гьяльп.

— Гьяльп была низенькой.

Гримнир искоса взглянул на Скади:

— Нар! Значит, теперь мы подбираем выводок, да?

Скади подняла упавший нож ведьмы.

— У тебя есть план, так? Какой-нибудь хитрый трюк припасен в твоем рукаве?

— О, да, — усмехнулся Гримнир. — И он очень прост, крыса. Двигайся, сражайся и не дай этой жалкой болотной ведьме убить тебя.

— Фе! И это все?

Они уже видели мелькание бледной плоти среди деревьев, мелькание сверкающих клыков и глаз, в которых горела жажда крови. Имд пробиралась сквозь листву, как гигантская обезьяна, готовая раздавить этих паразитов-скрелингов в пыль своей уродливой пяткой.

— Иди налево, — пробормотал Гримнир; Скади едва расслышала его из-за треска веток. — Готова? Раз… два… три!

И когда Имд с треском прорвалась сквозь кроны деревьев — сгорбленная и скрюченная болотная ётун, вдвое выше своей сестры, с длинными, покрытыми коркой грязи когтями и кривыми конечностями цвета свернувшегося молока, — Гримнир исчез в подлеске справа, а Скади, которая двигалась медленнее чем обычно, из-за ран, побрела влево.

Ярость руководила ётунами, а месть питала их заскорузлые мускулы; но ярость и месть часто ограничивались тем, что находилось в поле их зрения, и то и другое легко утолялось. Имд проигнорировала закованного в кольчугу скрелинга, на какое-то время, и бросился за той, кого могла видеть, за легкой добычей — их вероломной рабыней.

У Скади было достаточно времени, чтобы выкрикнуть проклятие, прежде чем болотная ётун столкнулась с ней и подбросила ее в воздух в путанице узловатых суставов и режущих когтей. Скади перекатилась, поджав плечи, чтобы сделать свое худощавое тело как можно меньше, ударилась о землю и поднялась целой и невредимой. Пока она пыталась восстановить равновесие, Имд снова ее ударила.

Скади тяжело опустилась на осыпающийся, заросший сорняками край расселины; дыхание с шумным вуфф вырвалось у нее из легких. Каким-то образом она удержала костяной нож ведьмы. Прежде чем она успела восстановиться, Имд железной хваткой схватила ее за ногу и потащила к себе.

— Я разорву тебя на части, как сочный кусочек! — сказала ведьма низким булькающим голосом. — Сломаю тебе кости и высосу костный мозг!

Скади выругалась. Она колола руку ведьмы снова и снова, но безрезультатно. Имд не отпускала ее. Вместо этого ётун вонзила коготь своего одеревеневшего указательного пальца в плечо Скади, как солдат вонзает копье. Кость раздробилась, сухожилия и мышцы порвались, и черная кровь забрызгала подлесок. Скрелинг закричала, как от ярости, так и от боли.

Внезапно за сгорбленной спиной ведьмы она заметила Гримнира. Как и Имд, он вскарабкался на дерево. Забравшись на ветку над их головами, он держал свой обнаженный длинный сакс в стиснутых зубах; его единственный красный глаз сузился. Затем, не издав ни звука, он правой рукой схватил свой клинок, держа его острием вниз, и камнем рухнул на спину Имд.

Болотная ётун взвыла. Гримнир запустил левую руку в ее жесткие волосы. Он низко пригнулся к ее плечам и попытался запрокинуть ей голову, чтобы ударить по горлу. Ведьма отпустила Скади; она вцепилась в того, кто скакал на ней верхом, как на какой-то гротескной кобыле. Твердые когти скользнули по кольчуге скрелинга, но не смогли ее прорвать. Ведьма развернулась и налетела на дерево. Кора взорвалась, словно пытаясь раздавить нападавшего, стряхнуть его с себя, как насекомое. Гримнир едва не выпустил ее из рук; от удара у него клацнули зубы. Однако он быстро пришел в себя; уклоняясь от удара, он обнажил пожелтевшие клыки.

— Моя очередь, ведьма! — прорычал Гримнир и ударил Хатом по твердым хрящам и плоти на плече; он почувствовал, как тот заскрежетал по кости. Затем, навалившись на него всем своим весом, Гримнир полоснул лезвием по верхней части спины ведьмы.

Вопли твари усилились, затем перешли в жалкое бульканье, когда Хат нашел щель между ее деформированными позвонками. Сталь вонзилась глубоко, перерезав позвоночный столб. Ноги ётун подкосились, свет в ее глазах померк, и она упала, врезавшись головой в основание дерева. Гримнир сидел на ней верхом, его пальцы с черными ногтями, словно железные обручи, обхватили рукоять длинного сакса.

Скади с трудом поднялась на ноги, ее левая рука и плечо превратились в бесполезный комок разорванной плоти. Она пошатнулась, упала на одно колено, и ее вырвало. Мгновение она стояла, сгорбившись, положив руку на колено, с подбородка стекала желчь.

— Яйца Имира, — пробормотала она, вытирая рот предплечьем. — Фе! Ты еще не умер?

— Еще нет, — пробормотал Гримнир. Застонав, он скатился со спины ведьмы, теперь скользкой от гнилой черной крови. — Ты?

— Почти, — ответила Скади. Под слоем крови и пота ее землистая кожа казалась еще бледнее. Она сплюнула и попыталась встать еще раз. На