Судьба Одина - Скотт Оден

лягушка, широко расставив колени и сложив длинные когтистые пальцы левой руки в треножник, чтобы выдержать ее вес. Существо было выше Гримнира, даже когда оно стояло на четвереньках, и намного тяжелее; его обнаженные конечности были невероятно длинными и тонкими, кожа — цвета желчи. Лицо, обрамленное растрепанными белыми волосами, напоминало лицо из ночных кошмаров — безгубый рот, полный зубов, две прорези для носа и глаза, как у кошки, желтые, с длинными узкими зрачками. Гримнир предположил, что это ётун из болот, которые граничат с Железным лесом, холодным лесом на окраине Ётунхейма.

— Отдай нам предателя, — прошипело существо. — И мы не причиним тебе вреда.

Гримнир усмехнулся. Он оглянулся на рабов, которые столпились на противоположной стороне моста, ожидая приказа своей госпожи.

— Как тебе зовут, ведьма?

— Гьяльп.

— Ого, Гьяльп… Я отдам тебе этот бесполезный кусок дерьма. — Гримнир дернул подбородком в сторону Скади, которая в ответ уставилась на него, — и твои парни позволят мне просто пройти мимо, даже не взглянув во второй раз, а?

Ведьма двинулась вперед, выпятив челюсть:

— Отдай ее мне, и я не причиню тебе вреда. Даю тебе слово.

— Нар! А они? — Гримнир взглянул на рабов: скрагам не терпелось ринуться в бой. — Твои собаки, а?

— Они не причинят тебе вреда, — сказала ведьма. Пальцы на правой руке существа разжались и сжались в предвкушении.

Гримнир цокнул языком.

— Да, забирай эту бесполезную маленькую крысу, — сказал он, отталкивая Скади. — Она выполнила свою задачу.

— Fak þú í arsegót![8] — Скади сплюнула. У нее были безумные от ужаса глаза, но она все равно не побледнела. — Когда-нибудь я освобожусь от этих цепей и — клянусь Имиром! — я выслежу тебя и заставлю заплатить! И тебя, и старого Скэфлока тоже! — Она замахнулась на него; ее кремневый нож отскочил от звеньев его турецкой кольчуги. — Ты вероломный сын шлюхи! Я…

— Стодва! — крикнула Гьяльп, и Скади замолчала; она медленно повернулась, сила, звучавшая в голосе ведьмы, лишила ее воли. — Ты никогда не будешь свободна, маленькая личинка, — прошипела Гьяльп. Она придвинулась ближе; в глазах болотной ётун сверкнула неприкрытая злоба. — Ты посмела использовать наше колдовство против нас? Ты будешь носить наш ошейник и терпеть наши пытки, пока мир не рухнет! Приходите, дети мои!

Гримнир что-то проворчал и отвернулся. Остальные рабы, возглавляемые приунывшими скрагами, начали переходить мост по двое в ряд. Гримнир внезапно остановился. Он оглянулся через плечо, его здоровый глаз пылал, как кузнечный горн.

— Где твоя сестра, а? Где Имд?

Гьяльп, которая бормотала угрозы на ухо Скади, подняла глаза и встретилась взглядом с Гримниром. Мгновение поколебавшись, она ответила:

— У нее есть дела в другом месте. Я сказала, что никто здесь не причинит тебе вреда, скрелинг. Уходи!

— Здесь никого нет, говоришь? — выдохнул Гримнир. — Фо! Я так и думал…

Когда резкий голос Гримнира затих, воздух в долине Локейских ведьм стал резким и неподвижным; течение времени замедлилось. Каждый вздох превращался в затянувшееся мгновение, в неподвижное изображение, окрашенное в темно-синие и мутно-серые тона с изумрудными прожилками; каждое биение сердца превращалось в тяжелый удар барабана. Гримнир прищурился; оглянувшись через плечо, он увидел отблеск света на желтоватой шкуре ведьмы, которая медленно поднималась на длинные ноги, возвышаясь над Скади; он почувствовал землистый запах тела ётун, длинные когти прочертили борозды в земле.

Она знала, подумал Гримнир. Ведьма знала, что Смерть близка.

Гримнир уже был в движении. Он развернулся. Заскрипели крепкие сухожилия, когда он выхватил топор и метнул его, мышцы сжимались и разжимались, как пружины, выкованные молотом. Скрелинг крякнул от усилия.

На чудовищном лице Гьяльп отразилось внезапное удивление; с ее бледного языка сорвалась было команда, но дыхание, которое могло бы привести ее в действие, навсегда застряло в зубах, когда бородовидный топор Гримнира с хрустом вонзился в лицо болотной ётун. Лезвие вошло острием в щель между ноздрями ведьмы и ее правым глазом и раскололо это ужасное лицо, как спелую дыню. Глаза Гьяльп затуманились; словно марионетка, лишившаяся руки своего хозяина, существо зашаталось, а затем рухнуло к ногам Скади, запутавшись в конечностях и узловатых суставах. Черная кровь, смешанная с серыми сгустками мозгового вещества, растеклась по лесной тропинке.

В следующее мгновение мир погрузился в хаос. Из темноты за мостом донесся душераздирающий вой, крик ярости и горя. В ответ беловолосая ведьма-рабыня пронзительно закричала и взмахнула ножом. Эффект был мгновенным. Подстрекаемые мстительным взглядом свирепой ведьмы, рабы-мужчины, толкаясь локтями, бросились на мост, каждый из них стремился первым сразиться с убийцей Гьяльп.

Гримнир, со своей стороны, их не разочаровал.

Вместо того чтобы стоять и ждать, пока они бросятся на него, сын Балегира бросился к началу моста; он достиг его как раз в тот момент, когда скраги до него добрались — один чуть впереди другого. Оставшиеся рабы следовали за ними по пятам. С глухим проклятием Гримнир пнул первого скрага в грудь. Долговязый юнец повалился на спину, зацепив за ноги двух рабов, стоявших позади него. На узком мосту это было равносильно смертному приговору; крича, скраг соскользнул за край, увлекая за собой еще одного раба. Оба исчезли в туманной тьме расселины, а третий еще какое-то мгновение цеплялся за край моста, прежде чем его ослабевшие от голода пальцы разжались. Гримнир уклонился от дикого удара второго скрага, дубина бесполезно просвистела в воздухе, а затем ударил его по голове эфесом Хата. Прежде чем тот успел упасть, Гримнир схватил его за железный ошейник на шее.

Он использовал бесчувственную крысу как щит и как палицу. Дубинки нанесли скрагу три быстрых удара; Гримнир почувствовал их удары, услышал, как ломаются кости. А затем он сделал выпад вперед, сбив с ног одного из двух оставшихся скрелингов. Свинья выронила дубинку и ухватилась за тело скрага, чтобы не упасть. Гримнир почувствовал, что его вес сместился; вместо того, чтобы рисковать и самому упасть, он просто толкнул скрага в последний раз и отпустил. Их предсмертные крики, когда они падали, вызвали безрадостную улыбку на лице Гримнира. Затем он перенес свой вес и встретил клинком удар дубинки последнего скрелинга.

Скади тоже не осталась в стороне от схватки. Стряхнув с себя мерзкое влияние голоса ведьмы, она наступила ногой на голову мертвой ётун и вырвала из ее головы топор Гримнира, разбрызгав кровь и мозги. Повернувшись, она побежала к мосту.

Гримнир отколол щепки от дубины скрелинга; обернувшись, он увидел, как ковыляющий каунар — этот прямоногий ублюдок с бородой, похожей на смолистые сорняки, — приближается к нему со стороны слепого глаза. Зарычав, Гримнир отразил еще один удар сучковатой