Братство. ДМБ 1996 - Никита Киров

забугорным пивом, и одна бутылка шампанского, которую до сих пор не открыли. В большой пепельнице дымили кучка сигаретных окурков и один сигарный, истлевший целиком, судя по нетронутому толстому столбику пепла.

— Поговорить с тобой хочу, Славка, — я сунул ему деньги, которые он мне передал. — Вот, вернуть пришёл. Благодарю, но не пригодилось.

— А я уж забыл, — Халява небрежно бросил их на стол. — И чё поговорить хотел?

— Когда трезвым бываешь?

— А никогда, — он усмехнулся и посмотрел в сторону. — О, Царевич! Ты же по клубам не ходишь. Тоже за компашку припёрся?

— Припёрся, — передразнил хмурый Царевич, подходя ближе. — Кто бы говорил. На тебя поглядеть пришёл. Харэ уже, Слава, завязывай бухать, смотреть неприятно.

— Ты как всегда, — Халява отмахнулся. — Вместо отца и матери всем.

— Халява, а познакомишь с девчонками? — Шустрый пялился на соседний диванчик.

— Тебя? — Слава скривился. — Ты же дерёвня, Шустрый, колхозник. Они с такими не знакомятся.

Впрочем, Шустрый даже виду не подал, что огорчился.

Халява снял тёмные очки. Сразу стал заметен шрам под одним глазом, но видно и плохо замазанный фингал под другим. Ещё и костяшки кулаков сбитые, дерётся, видать, часто. И я не удивлён.

— А чё тебя батя на операцию не отправит? — спросил Шустрый с усмешкой. — Кожу с жопы пересадят на морду, шрам уберут, и ходи дальше, жопомордый, хе.

— Чё сказал? — Халява повернулся к нему.

— Давай-ка спокойнее, — прервал его я. — Что-то ты опять со всеми полаяться хочешь, смотрю.

— А тебе что? — окрысился он уже на меня. — Сам свалить хотел, а тут…

— Сядь, — спокойно, но твёрдо произнёс я и надавил ему на плечо, чтобы не вставал. — Хорош на всех кидаться, Славка. Разговор у нас серьёзный, и не один. И никуда я сваливать больше не собираюсь. С вами остался. Будем вместе прорываться.

Халява шумно выдохнул через нос и полез за куревом, а после достал зажигалку из кармана. При этом на пол выпал брелок с ключами, и пьяный Слава никак не мог его подобрать. Я взял его сам.

— Ого, всё-то носишь, — я удивился. — Я уже забыл про него.

— Ношу, — он торопливо выхватил связку и убрал в карман.

Вместе с ключами болтался самодельный брелок, который когда-то сделал я сам и подарил ему в благодарность за то, что он меня тащил на себе. Брелок сделан из пули с приплюснутым кончиком, которая однажды попала в бронежилет Халявы.

Нам тогда как раз выдали броники, почти все без бронепластин, которые давным-давно разворовали, но Халяве повезло, попался целый, в комплекте, он и задержал шальную пулю. Вот из этой пули я тогда сделал брелок.

Я иногда собирал такие безделушки парням за сигареты или банку тушёнки. Некоторые даже думали, что такие пули спасают жизни. Говорили, что вот, мол, та самая пуля, которая должна меня убить, так что теперь не убьёт.

Правда, убивали не только пули.

Но Слава хоть и выделывался, пенился и будто пытался со всеми поссориться, до сих пор таскает с собой этот грубовато сделанный подарок на память.

— Какие планы, Халява? — спросил я, когда он успокоился и перестал на всех кидаться. — Что дальше хочешь сделать?

— Так чё, — он хмыкнул и щёлкнул ногтем по пивной бутылке. — Ща я ещё парочку раздавлю и пойду Ленке в сортире вдую. Вон, сидит, — Слава замер с поднятой рукой. — Блин, ушла куда-то. Тогда Катьке, рыжая… и она ушла, вот же блин. Знаешь, Старый, — он поднялся и покачнулся. — Я сюда оттянуться пришёл. Ща на танцполе кого-нибудь сниму, трахну, потом в кабак рвану. Ваще ноу проблем. Кайфую по жизни, пацаны.

Халява посмотрел в зал, сощурив глаза.

— Ноу проблем, — передразнил Царевич. — Посиди с пацанами хоть. Видно же, беспокоит тебя что-то. В последний раз только в армии вместе сидели всей толпой.

— Насиделся, — отрезал Халява. — Ладно, валить отсюда пора. Музон ещё старый, будто нового ничего нет. А это чё за…

Только что играл Доктор Албан, но его «Итс май лайф» внезапно стих, и вскоре заиграла другая музыка.

— Объявляю медленный танец, — не очень уверенно сказал диджей в микрофон, косясь на стоящих внизу посетителей, что только что заказали песню совсем не по тематике заведения.

— Я куплю тебе дом, — заиграла песня группы «Лесоповал», — у пруда, в Подмосковье…

Два бритоголовых парня в кожанках и спортивных штанах переглянулись и довольно закивали. Эта музыка нравилась им больше, чем забугорный евродэнс.

— Они чё там, охренели? — Халява перехватил бутылку. — Ща я им…

— Посиди, — я пихнул его назад на диван. — Из-за музыки с братками решил драться?

— А они меня бздят, — объявил он с пьяной улыбкой. — Думают, что я псих. А я кто? — парень усмехнулся.

— Сядь, — я усадил его, заметив, как его друзья-товарищи всё это время постепенно отходили подальше. — Нам поговорить надо.

Но они не уходят до конца. Ведь Халява — щедрый спонсор, вот и терпят его заскоки ради дорогой выпивки, клубов и прочего. И пусть все строят из себя богатеньких, сами за душой ничего не имеют.

Но видно, что они побаиваются его.

— Всё, сижу, — сдался он.

Слава послушался, сел и больше подняться не пытался. Царевич остался рядом с нами, только Шустрый, увидев, что Халява на месте и не собирается ни с кем драться, тут же отошёл на танцпол, чтобы пригласить какую-то девушку на танец. Вид у него стал очень довольный.

— Проблема, брат, — сказал я, наклонившись к Халяве. — Помнишь журналюгу? Которого Аверин допрашивал?

— Такое не забудешь, — он вытер нос. — Который улетел и даже не пообещал вернуться?

— К нам с Шустрым сегодня следак приходил, как раз по этому вопросу. Скорее всего, кто-то что-то видел или рассказал, до следака дошло, он и отрабатывает версию. Поэтому надо обсудить, что и как делать, чтобы не всплыло ничего.

— Да и пусть садит, — отмахнулся Халява. — Давно уже всё заманало. Вообще…

— А белый лебедь на пруду, — тем временем надрывались динамики, а песня становилась громче, — качает павшую звезду.

— Я вообще решил, что зимой…

Закончить