Том 6 Искатель Света - Cuttlefish That Loves Diving

Клейн на мгновение задумался и с неизменной улыбкой ответил:

— Угадай.

— У меня действительно есть некоторые догадки. Как думаешь, я угадал? — с интересом переспросил Амон, держа монокль за верхний и нижний края.

— Может, да, а может, и нет, — уклонился от прямого ответа Клейн и послушно подошёл к Амону, наблюдая, как тот снова протягивает руку и касается бледно-белой световой двери.

На поверхности двери снова пошла рябь, становясь всё сильнее и масштабнее.

Через десять с лишним секунд рябь охватила всё вокруг, и световая дверь увеличилась вдвое.

Амон взглянул на Клейна, жестом приглашая его шагнуть вперёд.

Клейн инстинктивно обернулся и оглядел церковь.

За пределами освещённой кожаным фонарём области слабо мерцали Потусторонние Черты, оставшиеся от искажённых монстров. При жизни не все они были Потусторонними; те, кто был обычными людьми, после превращения в монстров черпали большую часть своей силы из тьмы и Падения, она не принадлежала им самим, и потому после их смерти не оставалось никаких Черт.

— Чуть не забыл, — сказал Амон, проследив за его взглядом и вдруг с улыбкой покачав головой.

Едва он договорил, как скопления Потусторонних Черт поднялись в воздух и сами собой влились в его тело, слившись с ним воедино. Лишь немногие остались на месте.

— В основном в монстров добровольно превратились Потусторонние Пути Ученика, которые могли входить в тёмную часть города, и их семьи, — небрежно заметил Амон, отводя взгляд.

Даже если это Потусторонние Черты смежного Пути, такое прямое поглощение должно вызывать проблемы, разве не так? Разве можно не перескакивать на более высокую ступень смежного Пути? Неужели возможна и обратная совместимость? — Клейн был ошеломлён и с недоумением спросил:

— Разве это не накапливает безумие?

Это было не просто накопление безумия. Клейн подозревал, что если бы он сделал то же самое, то с большой вероятностью сразу бы наполовину обезумел.

— У других — да, — усмехнулся Амон. — У меня — нет.

Ну и жук... — не удержался от мысленного восклицания Клейн.

Затем расстояние между ним и световой дверью исчезло.

Он инстинктивно забыл об оставшихся Потусторонних Чертах Пути Смерти и вместе с Амоном вошёл в изменённую световую дверь.

Бесконечная глубокая тьма и извивающиеся нити света искажённо смешались, вызвав у Клейна ощущение стремительного падения и невесомости.

Через десять с лишним секунд он обнаружил, что они с Амоном стоят на площади. Тусклый свет кожаного фонаря, казалось, сдерживала невидимая сила, и он освещал лишь половину обычного радиуса.

В небе сверкнула молния, на миг озарив всё вокруг.

В этом свете Клейн увидел, что по периметру площади стоят полуразрушенные статуи. У одних руки были связаны за спиной, другие были обвиты терновыми розами, третьи походили на мумий — все они наглядно передавали ощущение скованности.

— Изначально этот город-государство поклонялся Королю Мутантов, — начал Амон, словно хороший гид, знакомить Клейна с достопримечательностями. — Они были очень интересными: в обычное время сдержанные и тихие, как аскеты, но при виде добычи или в определённые моменты в них просыпалась жажда крови и жестокости. Можешь себе представить, в ночь полнолуния этот город был полон оборотней.

Похоже, изначальная концепция мутантов тоже включала в себя сдержанность... Позже их всех сбило с пути Материнское Древо Желаний... — Клейн, воспользовавшись очередной вспышкой молнии, ещё раз осмотрелся и задумчиво спросил:

— Образ Короля Мутантов был похож на мумию?

— Нет. Хотя он и был уродливым, искажённым мужчиной, он любил обвивать себя шипами и колючими розами, — фыркнул Амон.

…Клейн воспользовался возможностью, чтобы спросить:

— А каким статуям поклоняются твои верующие? В мистицизме твой символ — это часы и личинки времени?

Амон почесал подбородок:

— Теоретически, все мои верующие — это я сам. Нет нужды утруждать себя возведением статуй.

Все мои верующие — это я сам... Хорошо, что у меня теперь есть Даниц как мой последователь... — Клейн вдруг обнаружил, что в некоторых аспектах они с Амоном весьма похожи.

Конечно, когда я говорю «мои верующие — это я сам», это звучит как анекдот, а когда Амон говорит «мои верующие — это я сам», это уже триллер. Разница в жанрах всё-таки существенная... — мысленно съязвил Клейн в свой адрес.

Амон, идя вперёд, продолжил:

— Однако во времена моего отца многие следовали моей вере. Некоторые, отталкиваясь от титула Ангел Времени, создавали мои статуи с символами часов. Другие, основываясь на прозвище Бог обмана, изображали меня в виде ворона с таинственными узорами. Были и те, кто совмещал оба образа.

Сказав это, Амон с моноклем на глазу вдруг повернул голову, взглянул на Клейна и, скривив губы в усмешке, произнёс:

— До конечной цели осталось не более трёх дней пути.

То есть, у меня осталось всего три дня... — Клейн едва не ахнул. Психологическое давление резко возросло, и ему показалось, что нервы вот-вот лопнут.

Он до сих пор не понял истинной цели этой игры Амона, не заметил никаких признаков того, что тот заставляет его что-то делать. А это означало, что он не мог ухватить суть и найти реальный шанс на спасение.

Поведение аватара Амона дало ему понять, что без настоящей подготовки он не продержится и десяти секунд.

Мысли пронеслись в его голове, и Клейн замолчал, следуя за Амоном с площади, полной следов разрушений.

В Порт-Прице, на улицах которого было мало прохожих, спешивших по своим делам, а многие дома несли на себе следы пожаров, Королева Мистик Бернадетт с убранными в пучок каштановыми волосами положила газету на стол.

На первой полосе Газеты Тассок была опубликована сенсационная новость об убийстве короля, и утверждалось, что убийцы были из Фейсака или Интиса.

— Это не предотвратило катастрофу, но и не усугубило её... — с несколько серьёзным выражением лица пробормотала Бернадетт.

Она немного подумала, затем подняла скатерть, свернула её, а потом отпустила, позволив ей самой расстелиться.

На этот раз кофейная чашка, стакан для ручек, газета и прочие предметы на скатерти исчезли, а вместо них появились серебряные свечи и другие ритуальные принадлежности.

Затем Бернадетт провела ритуал, призывая посланника Германа Спэрроу.

Как его соратница, она считала необходимым узнать, как у него дела, и не нужна ли ему ещё какая-нибудь помощь.

Как только ритуал завершился, из разросшегося пламени свечи вышла Ренетт Тинекерр, держа в руках четыре светловолосых, красноглазых головы, одетая в мрачное, сложное платье и без головы на плечах.