Город титанов - Данияр Саматович Сугралинов

— О-о, Мигель! — вонючка склонился в поклоне.

— Пошел вон, вонючка! — пробасила баба, махая перед носом.

Флектор попятился и оставил нас.

Я распрямил спину, хоть поджилки и тряслись, потому что «четыре голова» — это четверка, что передо мной. Верхушка преступной группировки. Такие люди презирают тех, кто заискивает перед ними. Прищурив маслины глаз, баба пристально меня изучала. Я ощутил себя червяком, которого зажали между пальцами и прикидывают, как лучше нанизать на крючок.

— Он человек? — попытался разрядить обстановку я.

Запрокинув голову, баба рассмеялась. Мигель тоже затрясся от смеха, звеня цепями. Живи он в России, наверняка золотые зубы вставил бы. Поняв, что Флектор — что-то вроде местного шута, пинать его можно и нужно, продолжил:

— На Родине, в России, говорят, что, если вступил в дерьмо, это к деньгам. Он приносит вам деньги?

Теперь роготали все, кроме «цыпленка».

— Этот парень мне нравится! — бабища указала на меня жирным пальцем.

«Цыпленок» что-то прошелестел по-филиппински, и шутки кончились. Потом он обратился ко мне:

— Заткнись и отвечай на вопросы. Флектор — наш боевой товарищ, которому не повезло. Дерьмо — это ты. Если я разрешу, завтра он заберет твой статус чистильщика и не просто выздоровеет, понимаешь? Он насрет на твой труп! И кто тогда будет вонять?

Понимая, что все равно подохну, я не собирался заискивать перед ними, выпрашивать благосклонность. Охваченный злым азартом, выпалил:

— Так к чему тянуть? Давайте начнем.

— Заткнуться! — прошипел «цыпленок».

Остальные смотрели на меня, как мне показалось, с интересом и одобрением, но почему? Я продолжил распаляться, холодным разумом фиксируя их реакцию.

— А то что? — оскалился я. — Вы меня изобьете? Пристрелите? Так вперед! Что касается статуса… Чистильщик чистильщику не брат и товарищ, а волк!

Похоже, по-английски хорошо понимала только бабища, она перевела меня дословно и спросила:

— Что это значит?

— Не в ваших интересах, чтобы чистильщиков было много. Остаться должен кто-то один. Только не говорите, что вы этого не знали.

Может, поверят, тогда забирать у нас с Тетыщей статусы будет незачем.

— А ты откуда знаешь?

— Ворона на хвосте принесла, — ответил я, не зная, как по-английски «сорока».

Теперь они запереглядывались активнее.

— Твой талант — брать под контроль птиц? — спросил «цыплёнок». — Или всех животных? Или только ворон?

Я ухмыльнулся:

— Снимите кандалы, покажу.

Бабища подошла ко мне — огромная, но не бесформенная туша, а будто ожившая статуя языческой Мадонны. Такая одной сиськой пришибить может. Думал, она будет со мной разговаривать, но бабища резко дернула рукой, и тело пронзила боль от электрического разряда. Шокер она не убирала, наблюдала, как я корчусь, с материнской нежностью.

— Исабелла, хватит! — рявкнул Родриго. — Он нужен живым.

Бабища с неким разочарованием отступила, и я вытянулся на полу.

— Отвечай на вопросы. Не дерзи, — нежно проговорила она.

— Понял.

— Хорошо. А теперь познакомишься с местным населением.

Мы спускались по лестнице, когда из производственного корпуса снова донесся тот жуткий рев. Исабелла усмехнулась:

— Наши питомцы требуют ужина. Не волнуйся, скоро и ты их покормишь.

— Что там?

— Увидишь. Все увидишь.

На первом этаже она привела меня к массивной решетчатой двери и громко стукнула по металлу кулаком.

— Эй, сосунки! Свежее мясо привела!

Изнутри донеслись голоса, шарканье ног. Исабелла открыла дверь ключом, толкнула меня внутрь.

— Знакомьтесь, развлекайтесь. Только не убейте — этот нужен живым.

Дверь за мной захлопнулась.

Я оказался в большой камере, где, помимо трехъярусных нар, стояли самодельные столы и табуретки. На нарах и за столами сидели люди — человек пятнадцать, не больше. Все грязные, оборванные, с потухшими глазами.

— Новенький, — проговорил кто-то в углу. — Давно тут не было новеньких.

Из тени вышел мужик лет сорока пяти, худой, как скелет, но в глазах еще теплилась жизнь. На лице — шрамы, на руках — следы от наручников.

— Меня зовут Вечный, — представился он по-английски и протянул руку. — Бывший старший лейтенант полиции. А ты кто?

— Денис. Я из России.

— Ого! — Вечный присвистнул. — Русский! Откуда ты? «Ковчег»?

— Нет, мы с моими людьми с другой части острова.

— Понятно, зачем ты здесь… — хмыкнул он. — А я тут за то, что гонял Исабелу. Гордый был, как и ты сейчас.

Я оглядел остальных заключенных — большинство не обращали на нас внимания, занимались своими делами.

— Что здесь происходит?

— Длинная история, — Вечный сел на нижнюю нару, похлопал рядом. — Садись, расскажу. У нас тут времени — вагон.

Я сел рядом с ним.

— Когда все началось, Денис, эта банда захватила тюрьму еще в первые дни. Умные оказались — поняли, что тут можно отсидеться, переждать первую панику и ужас. Потом, когда зомби стали сильнее и умнее, сообразили, что это место — крепость, и защитит даже от титанов. А качаются знаешь как? У них тут целая система — в производственном корпусе держат бездушных, скармливают им бедолаг вроде нас, а потом убивают и прокачиваются, когда бездушный достаточно развился.

Он помолчал, глядя в пол, потом продолжил:

— Я два года пытался Исабеллу поймать. Она тогда еще обычной бандиткой была, промышляла наркотой. Почти взял — окружили ее логово, но она смылась. А когда все завертелось, она меня нашла первым делом.

— И что?

— А то, что она решила отомстить. Не убить — это было бы слишком просто. Она меня тут держит, измывается потихоньку. То битой приласкает, то электричеством побалует. Обещает, что, когда надоем, скормит своим питомцам.

— Почему Вечный?

Старший лейтенант горько усмехнулся:

— Потому что она мне не дает умереть. Каждый раз, когда я пытаюсь покончить с собой, она меня откачивает. Говорит — будешь страдать вечно. Вот и прозвали Вечным.

Я посмотрел на этого изможденного человека и почувствовал, как внутри все сжимается. Место, куда мы угодили, нравилось мне все меньше.

— А остальные?

— Все мы тут — живые мертвецы.

Из производственного корпуса снова донесся рев — теперь я понимал, что это такое.

— Сколько там монстров?

— Десятка три, не меньше. Все эволюционировали в амбалов, но куда Исабела метит — понятно. Хочет своих карманных титанов.

— Какого уровня ее бездушные?

— Одного такого упокоить — кредитов любому на