Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов

Напряжение стало ощутимым. Светлана продолжила игру, пальцы её коснулись края белья и интимного участка, где ткань уже ничего не скрывала. Дыхание её стало прерывистым, грудь вздымалась под платьем, глаза выдавали волнение. Михаил пытался изображать комичную растерянность, но его бёдра напряглись, дыхание усилилось. Камера уловила их лица: её притворную сосредоточенность и его паническую растерянность с азартом.

Неожиданно Светлана рванула остатки ткани, обнажив ещё больше кожи и белья. Жест вышел донельзя комичным, вызвав смех за кадром. Светлана замерла, удивлённая собственной дерзостью, Михаил поднял брови, учебник едва не выпал, зато выражение притворного ужаса было великолепным.

В короткой паузе взгляды их снова встретились, выражая комическое смятение и нарастающее желание. Затем Светлана, поддавшись импульсу, медленно провела пальцами по его коже, ближе к белью, где прореха ясно показывала его возбуждение. Её движения были театральны, но полны дерзости. Камера крупно зафиксировала тонкие пальцы, мягко массирующие кожу вокруг прорехи и касающиеся через тонкую ткань белья твёрдости и тепла его тела.

Её дыхание стало чаще, грудь вздымалась всё сильнее, но она по-прежнему сохраняла образ Лиды – советской студентки, невольно зашедшей слишком далеко.

Михаил, изображая Шурика, был растерян: глаза его комично округлились от шока, словно он случайно оказался в центре спектакля, не зная своей роли. Однако сопротивляться он не собирался – тело откликалось само собой, бёдра напряглись, дыхание стало шумнее, выдавая нарастающее возбуждение. Камера уловила выражение его лица – очки, съехавшие на кончик носа, и учебник, всё ещё зажатый в руке, придавали сцене абсурдной правдивости. Затем кадр перешёл к Светлане: пальцы её стали смелее, массируя его через бельё: она ощущала, как он становится твёрже под её прикосновениями. Момент, пропитанный комичным абсурдом, был сыгран настолько мастерски, что площадка замерла – даже обычно говорливый Жак-Женька стоял зачарованный, боясь нарушить напряжение.

Светлана, всё ещё в образе Лиды, решилась на следующий шаг. Её пальцы, продолжая массировать через бельё, опустились ниже, мягко оттянули ткань и полностью обнажили его. Она наклонилась ближе, её горячее дыхание коснулось его кожи, губы дрожали от сдерживаемого волнения. Камера поймала момент: притворная сосредоточенность Лиды и комичный шок на лице Шурика, взгляд которого светился азартом. Затем Светлана начала делать ему приятно: её губы мягко причмокивали, медленно и уверенно обхватив его. Звук её движений был едва слышен, добавляя сцене абсурдной интимности – Лида по-прежнему чинила брюки, а Шурик упорно пытался сохранить лицо советского студента.

Михаил, изображая Шурика, пытался держаться, цепляясь за учебник, будто за последнюю надежду на благоразумие. Однако тело его выдавало: бёдра дрожали, дыхание стало прерывистым, взгляд то и дело устремлялся к Лиде с забавным удивлением. Он не сопротивлялся, позволяя её губам двигаться, ощущая тепло её рта и лёгкое причмокивание, придававшее сцене искренней нелепости. Камера, следуя указаниям оператора, запечатлела лицо Светланы – глаза, полузакрытые от старания, губы, двигающиеся ритмично – и лицо Михаила: очки на кончике носа, учебник в дрожащих руках, будто он действительно изучал физику.

Их движения становились всё смелее и порывистее. Светлана-Лида ускорила темп, её губы двигались увереннее, пальцы слегка сжимали кожу его бёдер, усиливая ощущения. Дыхание её стало горячим и прерывистым, явно выдавая подлинное возбуждение. Михаил-Шурик поддался её ритму, его бёдра инстинктивно двигались навстречу, дыхание перешло почти в стон, однако он по-прежнему сохранял комичную растерянность – поправлял очки, стискивал учебник. Камера поймала общий план: Лида на коленях с серьёзным лицом, Шурик сидит с выражением студента, неожиданно вызванного к доске.

Алексей, наблюдая за монитором, почувствовал приближение кульминации. Он негромко сказал оператору:

– Крупный план Светланы – губы, сдерживаемое волнение. Потом Михаила – шок и азарт. Комизм не теряй!

Камера послушно зафиксировала мягко причмокивающие губы Светланы, её лукавый взгляд и лёгкий румянец, расползающийся по щекам. Затем кадр перешёл к Михаилу: комичный шок на лице, глаза, горящие удовольствием, учебник, сжатый в руках – последний бастион его рассудка.

Площадка замерла в благоговейной тишине. Техники, осветители, гримёры – все зачарованно наблюдали, как сцена балансирует между невероятностью и подлинностью: Лида, слишком увлечённая ремонтом брюк, и Шурик, с нелепой серьёзностью принимающий происходящее. Мягкий свет софитов подчёркивал блеск их кожи, усиливая ощущение интимности и комедийности одновременно. Жак-Женька, стоя у монитора, зажал рот руками, стараясь не разрушить магию.

Квартира, созданная декораторами, была всё той же – уютной и абсурдной. Светлана стояла на коленях перед Михаилом, губы её мягко и ритмично причмокивали, пальцы слегка сжимали кожу его бёдер. Михаил продолжал цепляться за учебник, но тело выдавало его возбуждение: бёдра дрожали, дыхание сбивалось, а взгляд выражал комический шок с примесью азарта. Камера снова скользнула по их лицам: сосредоточенные глаза Лиды, очки Шурика на носу и дрожащий учебник – кадр был наполнен искренней нелепостью.

Светлана-Лида отстранилась, влажные губы её тронула лёгкая улыбка, словно пытаясь удержать образ советской невинности. Она поднялась, платье её задралось, открывая край бедра. Встретившись взглядом с Шуриком, она выразила смесь кокетства и возбуждения. Михаил замер в комичном изумлении, тело его напряглось, дыхание усилилось. Камера запечатлела, как она легко поправила платье, и его взгляд, полный паники и азарта.

Алексей снова направил оператора:

– Крупный план Светланы – от кокетства к желанию. Затем Михаила – изумление и азарт. Свет мягкий, тёплый.

Светлана шагнула к дивану, движения её были плавными и провоцирующими. Она остановилась и, улыбаясь, начала расстёгивать платье. Пальцы слегка дрожали, ткань скользнула с плеч. Лида стояла в тонкой белой майке и хлопковых трусиках с кружевами, которые уже появлялись в предыдущих сценах. Затем, комично решительно, она сняла майку, обнажив упругую грудь с розовыми, слегка затвердевшими сосками. Кожа её блестела от лёгкого пота, подчёркивая тонкую талию, мягкие изгибы бёдер и округлость живота. Стянув трусики, она полностью обнажилась: её бёдра, упругие и чуть полные, кожа слегка влажная от возбуждения, тёмный треугольник между ног подчёркивал естественность советской девушки, далёкой от современных стандартов красоты.

Камера скользнула по её телу, фиксируя каждый изгиб: её грудь, вздымавшуюся от прерывистого дыхания, бёдра, слегка раздвинутые в ожидании, и лицо, где лёгкий румянец смешивался с кокетливой улыбкой.

Михаил в роли Шурика замер, его лицо выражало комичный шок, будто он оказался на экзамене, к которому не готовился. Но, поддавшись порыву, он отбросил учебник, который с глухим стуком упал на пол, вызвав приглушённый смешок за кадром.

Его дрожащие от притворной неловкости пальцы расстегнули рубашку, обнажая худощавую, но подтянутую грудь, слегка покрытую тёмными волосками – типичную для студента,