Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Северин кивнул. Он воспринял выговор спокойно и даже безразлично.

— Взгляни на свою золотую скобу, — старый характерник ткнул пальцем с перстнем в его живот, где на чересе сияло очертание Мамая. — Она большая честь, но и большая обязанность. Нарушение приказов недопустимо. Ты этого сознаешь?

– Да.

— Один из твоей шайки уже исчез. И мы до сих пор не нашли его, – Иван рубанул воздух рукой. — Без дисциплины Орден давно бы исчез. Посмотри, к чему привел один только Рокошь Свободной Стаи! Нас ограблены и ослаблены, слава пошатнулась и покрылась пятнами. А сколько рыцарей погибло, сколько человеческих судеб разбито! Я не знаю, осознаешь ли ты, но наши ряды вряд ли когда восстановятся до уровня старых времен. И все потому, что один человек поставил себя выше правил.

— Я прошу прощения...

— Ты извинишься перед братом Кременем, который отвечает за вашу шайку, — перебил Иван. – Тебя сопровождает брат Брыль. И, Северин... Я сочувствую твоей потере. Игорь был моим учеником.

Иван закашлялся, бросил взгляд на могилу и вздохнул. На мгновение из-под маски сурового есаула просмотрел пожилой измученный человек.

– На этом все. Хочешь что-нибудь спросить?

— Что случилось с телом Ярославы?

– Ее похоронят там, где решит шалаш казначейских.

— Может, вам известно почему, — на мгновение он запнулся, потому что вопрос показался неуместным. – Почему моего отца назвали Вырием?

Иван удивился вопросу, а потом усмехнулся.

— Это была моя подсказка Совету Симох. Когда Игорь ходил у меня в джурах, он был очень веселым и жизнерадостным парнем. Как-то мы ночевали в небольшой карпатской деревне, в гостях у зажиточного хозяина. Его жена сравнила улыбку Игоря с теплым краем — такой теплой она ей показалась.

Отец, которого он никогда не знал.

— Прощай, брат Щезник. Держись.

Чернововк кивнул Захару, который курил неподалеку, сел на коня и уехал.

Учитель подошел и дунул табачным облачком.

— Двинемся, когда будешь готов, казаче.

– Хорошо.

- Как чувствуешь себя?

- Опустошено. Но спокойно.

— Ты поступил...

– Я знаю, что поступил правильно, – Северин бросил взгляд на могилу. — Все думают, что я переживаю из-за его смерти... Но это не так. Пожалуй, я плохой человек, потому что чувствую облегчение.

Северин достал собственную трубку, набил, продумывая дальнейший ответ, и тоже закурил.

— Этот список имен был настоящим сыном Игоря. Его вечная месть... Я мог либо присоединиться, либо не мешать, – юноша затянулся. — Мне гораздо хуже того, как мы поступили с Максимом Вдовиченко. Ярослава погибла убежденной, что он скончался.

– Ты сочувствуешь ей?

— Сочувствую больше, чем отцу. И когда я произношу подобные слова над его могилой, то какие еще доказательства нужны, что я плохой человек, — с горькой улыбкой сказал Северин и затянулся так глубоко, что закашлялся.

— Допускаю, что ты достаточно мужественен, чтобы быть искренним, — осторожно сказал Захар.

– Ни черта я не мужественный, учитель. Когда она приставила почтальон мне ко лбу, я чуть не обосрался. Мне так страшно никогда не было. А когда отец спрыгнул на меня... Я считал себя покойником. До сих пор не понимаю, как умудрился убить его. Рука сама дернулась.

– Ты недооцениваешь себя, брат.

- Вряд ли.

Характерники покурили в молчании. Пришел мрачный гробар и забрал лопаты, спросил за стол. Ответили, чтобы забирал вместе с остатками водки, чем сразу подняли гробаревое настроение.

— Леший не соврал, — заговорил Северин, выбивая пепел из носогрейки. — Я не думал, что оно действительно сбудется. Не хотел верить.

— Нельзя доверять потусторонним созданиям.

– Я рад, что его бесконечная охота кончилась, – Северин взглянул на могилу, перевел взгляд на дуб рядом. — Рад, что не должен выслуживаться перед ним, постоянно доказывать, что достоин быть его сыном, вечно картаться. Я рад… Подумать только, убийца собственного отца! Мама бы не простила.

– Не говори так, – возразил Захар. — Я не знал твоей мамы, Северин, но могу сказать, что Игорь был не лучшим отцом. Мне всегда думалось, что единственное, чего он на самом деле хотел, — это погибнуть. Он постоянно искал случая подвергнуться неоправданным рискам, постоянно играл со смертью и — иронически — постоянно выигрывал. И то, что убил его именно ты... В этом есть справедливость. Завершенность. Мне думается, что Игорь сознавал, как недостойно обращается с тобой. Он бы порадовался, как ты ответил. Считай, ты доказал ему, что действительно стоит череса с тремя клямрами.

- Как это все причудливо звучит, - покачал головой Северин.

— Жизнь вообще причудлива. Тем более характерно.

Северин пошел к Шарканю, но на полпути вернулся и спросил:

- Такова наша тропа?

Захар кивнул.

— Такова наша тропа.

Глава 8

— Жара мотыга! Вернулся!

- Братик!

Чернововк и опомниться не успел, как оказался в объятиях Яремы, настолько могущественных, что позвонки усталой долгим переездом спины с хрустом поднимались на места.

— Ты получил мои послания, братец?

— Да, — прошипел Северин, которому не хватило воздуха. В течение последних дней на дубе собралось несколько десятков сообщений, которые пришлось слушать не менее получаса: сначала от шайки («Олух!» от Гната, «Ты куда исчез?» от Яремы, «Тебе лучше как можно быстрее вернуться» от Филиппа), раздраженный выговор при встрече» ватаги, теперь со словами сострадания, и многочисленные письма незнакомых характерников, которые на разные лады выражали сочувствие и поддержку. «Брат Вырий десять лет назад спас мне жизнь», «Твой отец был лучшим рыцарем своего поколения», «Сыроманцы всегда будут помнить его имя», «Ты сделал тяжелое, но необходимое дело».

Он не ответил ни на одно письмо. Хотелось только, чтобы ему как можно быстрее оставили в покое.

Северин и Захар нашли ватагу возле характерного дуба недалеко от поселка Вьюны. Марко смерил Чернововка тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и пошел разговаривать с Захаром.

Пока старшие рыцари держали приватную беседу, молодое поколение радостно приветствовало возвращение Северина. Он тоже был рад их видеть и впервые улыбнулся с тех пор, как несся к Лине.

— Я испугался, что ты исчез, как Павлин, — тараторил Ярема, раскрасневшись от умиления и не замечая попыток освободиться от его объятий. — А потом услышал о твоем отце... Ох, братец, мне так жаль! Я ведь тоже знаю, как это тяжело — потерять папу...

– Господи, ты как баба,