Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— Куда? — ершится Ёж.

— На летнюю кухню вон. Бутерброды делать. С салом и луком. Раз уж вы его выдрали. Ну и чай поставлю.

От этого предложения парень не отказывается.

Глава 3

Макар. Если угодно — Key

Подростки-снага поглощают впечатляющее количество бутербродов, и особенно оперативно хлебушек с салом рубает тощий. Кажется, эти трое сожрали бы вообще всё, что я предложил, однако мои запасы не бесконечны — эдак и хлеба до конца недели не хватит. Поэтому в какой-то момент прячу огрызок буханки, хотя Чип провожает его таким голодным взглядом — куда там Лютику.

— Значит, у вас в детдоме эльфийка читает вам их легендариум… — произношу я. — Однако. Что-то я слыхал про эту историю, друид на Сахалине, да… Только не интересовался. Ну а вы-то каким макаром образовались тут? До города только по прямой пятнадцать км!

— Купаться пошли, — бурчит Ёж.

— Сюда⁇ Вот и видно, как за вами приглядывают в детдоме. Ваша Соль.

— Нормально приглядывают! — оправдывает руководство теперь уже Кубик. — Соль хорошая!

— А мы не мелочь, чтобы за нами приглядывать, ять! — рычит Ёж.

Ну а Чип неожиданно произносит:

— На самом деле, это мы тут приглядывали. Кое за кем.

— Слышь, не болтай, нах!

Чип затыкается. Хмыкаю:

— По правде сказать, если и есть человек, которому ваши секреты до лампочки, то это одинокий мужик, живущий на маяке. То есть я. Ну если это не связано с тем, за чемя́приглядываю.

— А за чем? — интересуется осторожно Чип, косясь на лидера.

— За тем, что живет в заливе, и куда никому нос совать не надо.

— Никому не надо?

— Да. Никому.

Снага переглядываются. Ёж, хмыкнув, кивает.

— Мы следили за теми, которые во-о-он там, за мысом, добывали тягу, — сообщает Чип. — За рабовладельцами.

Перхаю травяным чаем:

— Ч-чего⁈

— Ну пришлые, рабовладельцы, — жестко поясняет Ёж. — Группировки с материка. Щемят наших сталкеров, отжимают участки, гребут тягу по-черному.

— Что значит «рабовладельцы»?

— Ну то и значит. Завозят снага-хай с северо-запада, из Тумани. Ну, из-за рубежей получается, где наши племенами живут. Типа, эти… как их… гастарбайтеры, ять. А на самом деле — рабы. Вон у Чипа родителей так забрали — и его самого загребли. Тупо взяли в плен, засунули в трюм. Его потом Соль с яхты спасла, на которой везли… куда-то. Он родителей теперь ищет — а вдруг? Если живы, конечно. Среди таких вот добытчиков.

Чип кивает этим словам, теребя кончик косички.

— Тогда он еще тощее был, врот, чем сейчас.

— Понятно.

Об этой практике я, конечно, слыхал… но не сталкивался. Впрочем, с чем я тут, на краю света, сталкивался, кроме непосредственно… объекта? Даже в Поронайске бывал считанное число раз. Отложим пока что на полочку. А вот второй вопрос…

— Что значит «гребут тягу по-черному»? Конкретно? Руками рабов?

— Ну. Нырять заставляют по беспределу, ять. А еще — машинами.

— Подробнее. Про машины.

— Мы их вблизи не разглядывали, — поясняет Кубик, — кто бы нас подпустил, нах. И вообще, мы больше охрану считали (на этих словах Ёж пихает его под столом ногой). Ну такие… на крабов похожи. Их, ять, с платформы в море спускали. Вы же про это… интересуетесь?

— Про это. Большие крабы?

— Ну, где-то размером с собаку. Некоторые с корзинами, некоторые со шлангами. Гребут там на дне тягу и сразу ее по шлангам наверх выплевывают. Гудеж стоит!

— За мысом, значит.

— Ага.

Что ж, вот и причина ночного гула. Оно.

Всё-таки оно. И дело-то было не в пиве.

* * *

Расстались мы с пацанами, будем считать, по-приятельски. Ёж старательно пытался грубить, Чип выражал почтение, Кубик и вовсе считал, что кто его покормил — лучший друг. В среднем по больнице — приятельски.

Предупредил их, чтобы не лезли больше к добытчикам — понимая, что не послушают. Сказал, чтоб заглядывали сюда… если что. Сам не знаю, обрадуюсь ли визиту. Дал воды в дорогу.

Выполнил несколько важных задач по списку, обслуживая маячное хозяйство.

Дело к вечеру. Это значит, что там, в шести с лишним тысячах километрах к западу, начало дня. И у меня сейчас личное время. Время для очень важного ритуала.

Если честно, даже более важного, чем полив.

Поднимаюсь к себе в «кабинет», как называется эта тесная комнатка. Из ящика фанерного стола достаю… единственный предмет, оставшийся от той жизни. Навороченный телефон — в Земщине такого не купишь. В памяти аппарата только один номер.

Трубку берут сразу.

— Алло, это я.

— Я вижу.

Беседуем, точно стоим прямо друг перед другом. Невидимые. Хрустально чистая связь.

— Здравствуй, Мила.

— Здравствуй, Макар. У нас всё хорошо.

— Э…

— Перевод тот пришел. Спасибо.

— Ага. Новости, может, какие? Нужна помощь?

— Какие новости? Ты же каждый день звонишь. Помощь не нужна.

— Ну ладно. Эм… Гришка дома? Дашь мне его?

Пауза.

— Дома.

Пауза, и потом отдаленно скомканное «Гриша, поговори».

— Алло.

— Здорово, Григорий.

— Привет.

— Ну как дела?

— Нормально.

— Чего в школе было?

— Да нормально всё.

— Ладно…

— Ладно, пока.

«Дай маму», — пытаюсь сказать я, и не успеваю.

Ладно.

Аккуратно кладу телефон в ящик.

Ритуал завершен.

Гляжу минуты две на закат.

Теперь — второй звонок. Деловой.

Этот номер у меня в местной «раскладушке». Она трещит, хрипит — и вообще ощущение, словно звоню на морское дно.

«Абонент занят».

Э, нет, мил человек. Ты у меня трубку возьмешь.

И вправду — на второй раз слышу знакомый дребезжащий голос:

— Мое почтение, Макар Ильич! А я не мог к аппарату подойти — как раз…

— Здорово, Брунь. Завтра к полудню подъедь. Вопросы будут.

— Завтра никак не могу, Макар Ильич! Жена…

— … Рожает, еще скажи. Ты когда у меня был крайний раз?

— Да вот же, пару недель как? Ну, три недели! — голос тонет в шуме помех, но я точно знаю: всё слышит.

— В марте, скотина. А катер твой я каждый день в море вижу. А на рынок новые люди зашли: делить.

— Ой, не говорите, Макар Ильич! За глотку душат, хуже опричников!

— Почему я это всё узнаю, когда у