Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Тс-с, – испуганно шикнул он. Глаза его блестели в тусклом свете фонаря, как у кошки. – Ну их, покойников… Не к ночи будь помянуты. И так мерещится всякое.

– Что? – с трудом переспросила я. Сознание уплывало, и колоссальные силы требовались хотя бы просто для того, чтоб не путать… не путать явь и бред.

– Ну, стуки. Шепоты, – совсем тихо ответил Лиам и подполз мне под бок. Я обняла мальчишку и прижала к себе – вдвоем и теплее, и спокойней. – Леди, а когда фонарь догорит – что будет?

Я зажмурилась.

– Будет темно, Лиам. Но ты ведь не боишься темноты, да?

Он не ответил.

В наступившей тишине мне отчетливо послышался стук… да, такой, как говорил Лиам… и… собачий лай?

Снова стук… тишина… крик?!

Свое имя, даже едва различимое из-за толщи камня, я бы распознала даже в лихорадке. Ведь его мне дала леди Милдред.

– …Виржиния!

Я встрепенулась. В крови будто в одну секунду вскипела надежда – и растворила и страх, и боль, и жар, и, увы последние силы.

– Лиам, – тихо попросила я, чувствуя, как темнеет в глазах. В памяти всплыл один из рассказов Лайзо – о том, как шахту, где он вроде бы работал, завалило. Или то завалило его друга? Не могу вспомнить… – Нас ищут, слышишь? Они нас ищут. Стук, тишина, потом крики. Мое имя… и... Лиам, они нарочно молчат после условного стука, чтоб услышать, как мы зовем их!

И тут голос у меня сел совершенно.

От волнения, не иначе.

Все прочее осталось как в тумане.

Кажется, Лиам кричал, звал, пока сам не охрип – Эллиса, отца Александра, даже Святого Кира; кажется, кто-то кричал в ответ и звал нас. Меня накрыла страшная слабость, а потом фонарь погас – или это потемнело в моих глазах? Становилось то жарко, то холодно, страшно хотелось пить, а еще – мерещилось, что волки спрыгнули с рисунка на стене и кусают мою ногу.

А потом кто-то окликнул меня по имени. Голос был знаком, но я никак не могла вспомнить его обладателя.

Но я пыталась.

– Сэр… Крысолов?

Он поднялся, прижимая меня к груди. В глаза ударил свет лампы. Я зажмурилась.

– Нет. Не Крысолов. Но я найду тебя где угодно. Обещаю.

Я улыбнулась.

«Узнала».

– Очень хорошо, мистер Маноле… А у меня потерялась шляпка, – пожаловалась я. – Где-то там…

Лиам испуганно вскрикнул, и мир растворился в этом вскрике.

Меня поглотило беспамятство – и лихорадочный жар.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 02.07.2012

Следующие три дня прошли очень скверно.

Почти сутки я провела в лихорадке. Доктор Хэмптон сказал, что всему виной нервное потрясение, слабость после отравления хлороформом и сырость подземелий. Также он сообщил, что боль в ноге была вызвана не растяжением или ушибом, а самым настоящим переломом.

– Но ведь я ходила! – слабо возмутилась я, услышав вердикт доктора. – Как бы я могла наступить на ногу, будь она сломана, скажите на милость?

Хэмптон вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– Вас подвел безымянный палец на правой ноге, леди. Такая маленькая-маленькая косточка, не самая хрупкая, надо сказать. Но, увы, обстоятельства сложились неблагоприятным образом, и от удара произошел перелом. Людей всегда подводят маленькие-маленькие детали и неблагоприятные обстоятельства. А потому – не откажите скромному вашему слуге в нижайшей просьбе: будьте осмотрительней. Не надейтесь на удачу и…

– Доктор Хэмптон, – начала я было, угрожающе выпрямляясь на подушках. Отек на ступне все еще не спал, от всякого неловкого движения боль простреливала по костям, кажется, до самого позвоночника. – Доктор Хэмптон, позвольте мне…

– Нет, позвольте мне, – упрямо перебил меня он и снова вздохнул, снимая с носа очки в тонкой серебряной оправе. – Имею честь доложить вам, леди Виржиния, что я заботился о трех поколениях вашей семьи – о леди Милдред, затем о молодом лорде Эверсане, а теперь и о вас. И, боюсь, мои нескромные мечты простираются на то, чтобы позаботиться и о четвертом поколении. Надеюсь, что небеса даруют мне достаточно долгий жизненный путь, а вам – осторожность и предусмотрительность, дабы не оборвать раньше времени свой. Катакомбы весьма вредны для здоровья. С вашего позволения, я откланяюсь.

Оглушенная этой тихой, но прочувствованной тирадой, я не сразу нашлась с ответом и лишь спустя несколько секунд откликнулась растерянно:

– Доктор Хэмптон… вы сердитесь?

Он посмотрел на меня пристально, неотрывно – светлыми почти до прозрачности глазами; пожалуй, такой взгляд мог бы и напугать, если б я не знала доктора так хорошо.

– С вашего позволения, я не сержусь, леди Виржиния. Я всего лишь волнуюсь за вас. К слову, я запретил все и всяческие посещения по меньшей мере до завтра – у вас будет время подумать, что рассказать о случившемся тем, кто непременно захочет задать вопросы. А сегодня рекомендую притвориться спящей. Доброго вечера, леди Виржиния.

– Спасибо, – тихо ответила я.

Мне действительно надо было многое обдумать. И пауза пришлась весьма кстати.

Во-первых и в-главных, дядя Рэйвен. Вряд ли бы он удовлетворился ложью, даже самой искусной – куда мне тягаться с таким мастером интриг! А ведь дядя будет задавать вопросы. О том, как я оказалась недалеко от станции Найтсгейт в такое время, например… И почему не предупредила о своих планах его, своего жениха и – до вчерашнего дня – опекуна.

Во-вторых, Лиам. Сейчас мальчик отдыхал после всего пережитого в одной из гостевых комнат. Но что с ним делать потом? Просто вернуть в приют? Сама мысль об этом была мне отвратительна. Чувствовалось в ней что-то… предательское? Подлое? Сердце подсказывало, что делать – один предельно честный и правильный вариант, но я боялась принять окончательное решение. Слишком рискованно – и для общества, и для самого Лиама, и для меня.

В-третьих, Эллис и расследование. В сердце огнем горела необходимость знать наверняка, что обезврежены оба Душителя – не только мужчина, с которым мы разделались в подземелье, но и его безумная жена.

Весь вечер я промучилась, пытаясь составить хоть сколько-нибудь логичный план действий. Однако любые попытки обвести вокруг пальца дядю Рэйвена казались заведомо обреченными на провал. Кроме того, решение, к которому я склонялась в отношении Лиама, требовало поддержки со стороны… А значит, у маркиза появлялись дополнительные рычаги воздействия на меня. И я была не настолько глупа, чтоб надеяться на его