Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– женщина в богатых одеяниях одиноко сидела возле фонтана, круглолицый мужчина со сверкающими перстнями читал свиток, да молодой послушник выравнивал гравийные дорожки длинными металлическими граблями.

На границе территории храма, там, где начинался дворцовый городок, Семай заметил знакомую фигуру в коричневых одеждах поэта.

Немного поколебавшись, он решил подойти. Андат следовал за ним как тень.

– Не ожидал вас здесь увидеть, Маати-кво, – сказал Семай.

– А вот я рассчитывал на встречу, – ответил старший поэт. – Сегодня все утро просидел на Совете и решил немного развеяться. Могу я с тобой прогуляться?

– Если хотите. Я сам не знаю, чем заняться и куда пойти.

– Что, не присоединишься к свадебной процессии? Я слышал, по традиции приглашенные должны показаться с новой парой в городе, чтобы все увидели, кто союзники новобрачных.

– Там и без меня союзников предостаточно.

Семай свернул на север, ветер приятно обдувал лицо и расстилал позади полы мантии, словно поэт шагал по воде.

У края дорожки стояла девочка-рабыня и пела старинную песню о любви; высокий красивый голос летел по ветру, как мелодия флейты.

Семай чувствовал внимательный взгляд Маати, но не знал, как на это реагировать. Старший поэт рассматривал его, как тот труп на столе во врачебной палате.

В конце концов это надоело Семаю, и он спросил:

– И как там?

– На Совете? Похоже на затянувшийся ужин, где все гости чувствуют себя неловко и не знают, о чем говорить. Полагаю, дальше будет только хуже. Чуть не уснул от скуки, взбодрился, только когда понял, что несколько Домов выступают за то, чтобы хайский трон перешел к семейству Ваунеги.

– Действительно, любопытно, – кивнул Семай. – Я знал, что Адра-тя не прочь занять хайский трон, но сомневался, что у его отца хватит денег, чтобы склонить на свою сторону хотя бы пару Домов.

– Я тоже сомневался. Но, помимо денег, есть и другие силы, способные повлиять на Дома.

Последняя реплика старшего поэта повисла в воздухе.

– Простите, Маати-кво, но я не совсем понимаю, – сказал Семай.

– Символы тоже важны. Такая свадьба, да еще в такое время, может растрогать чувствительных людей, то есть повлиять на их выбор. Либо у Ваунеги есть сторонники, о которых мы не знаем.

– Например?

Маати остановился. К этому времени они дошли до широкого внутреннего двора. Воздух здесь был напоен ароматами скошенной летней травы. Андат тоже остановился и чуть наклонил массивную голову, изображая вежливый интерес. Семай на мгновение почувствовал ненависть к этому существу и сразу увидел, как у андата чуть дрогнули в улыбке губы.

– Если ты высказался в пользу Ваунеги, я должен об этом знать, – сказал Маати.

– Мы в подобных делах не принимаем ничью сторону. А если и принимаем, то только по указанию дая-кво.

– Это мне известно, и я вовсе не желаю тебя в чем-то обвинять или совать нос не в свое дело. Но в этом конкретном случае я должен знать, было или нет. Они просили тебя о поддержке?

– Возможно.

– И ты их поддержал?

– Нет. С какой стати?

– Ты мог их поддержать, потому что Идаан Мати – твоя любовница, – тихим, исполненным сочувствия голосом сказал Маати.

У Семая кровь прилила к щекам, даже шея побагровела. После всего, что он увидел и услышал, в нем спрессовалось столько злости, что он позволил себе для уверенности воспользоваться малой ее частью.

– Идаан Мати – жена Адры. Нет, я не высказывался в пользу Ваунеги. Вы опираетесь на свой опыт, но уверяю вас, далеко не все влюбляются в мужчин своих любовниц.

Маати даже отступил на шаг.

Слова молодого поэта попали в цель, и он не собирался останавливаться.

– И уж простите, Маати-тя, но не вам упрекать меня в том, что мной движут чувства и личные привязанности. Вы ведь до сих пор продолжаете расследование без ведома дая-кво?

– Я отправил ему несколько писем с отчетом, – сказал Маати. – Если он их еще не получил, то скоро обязательно получит.

– Но под этой мантией поэта вы остаетесь мужчиной и, по вашим же словам, действуете соответственно. А я выполняю все, что мне поручил дай-кво. Таскаю за собой этого здоровенного недоделка и держусь подальше от придворной политики. И я не потерплю обвинений в том, что у меня в комнате горят свечи, в то время как вы готовы спалить весь город!

– Назвать меня недоделком – это было грубо, – сказал Размягченный Камень. – Я ведь не указываю тебе, как себя вести.

– Уймись!

– Ладно, если думаешь, что это поможет, – проговорил андат таким тоном, будто происходящее его забавляло.

И Семай перенаправил всю злость внутрь себя, туда, где он и Размягченный Камень были одним целым, и стал давить, теснить разыгравшуюся бурю, уменьшая ее в размерах. Он сжал кулаки, до боли стиснул зубы, и андат, поддавшись его воле, встал на колени и опустил глаза. Семай заставил его продемонстрировать жест извинения.

– Семай-тя…

Молодой поэт развернулся к Маати. Поднявшийся ветер раздувал их мантии, ткань хлопала, как паруса.

– Прости, – сказал Маати. – Мне действительно очень жаль. Я знаю, каково это – выслушивать подобные вопросы… Но мне нужен ответ.

– Почему? Почему вы вдруг решили, что вправе лезть ко мне в душу?

– Позволь задать вопрос по-другому, – предложил Маати. – Если не ты поддерживаешь Ваунеги, то кто?

Семай сморгнул. Ярость, вихрем кружившая в его сознании, перестала быть чем-то цельным, схлынула, оставив после себя только слабость и растерянность.

Андат вздохнул и поднялся с колен. Покачав головой, указал на зеленые травяные пятна на своей мантии:

– Прачки не обрадуются.

– Как это понимать? – спросил Семай.

Обращался он не к андату, а к Маати, но в ответ прозвучал низкий и хриплый голос Размягченного Камня:

– Он спрашивает, насколько сильно желание Адры Ваунеги занять трон хая Мати. И предполагает, что Идаан-тя могла выйти замуж за него, не подозревая, что он убийца ее отца. Как по мне, вопрос простой. А тебя за эти зеленые пятна винить не станут. Тебя никогда ни в чем не винят.

Маати молча смотрел на молодого поэта и ждал, что тот скажет.

Семай, чтобы унять дрожь в руках, сцепил пальцы в замок и спросил:

– Вы правда так думаете? Думаете, Адра мог спланировать эту свадьбу, потому что знал, чем все закончится? Думаете, это Адра убил их всех?

– Я думаю, что и такое возможно, – ответил Маати.

Семай посмотрел себе под ноги и сжал губы, чтобы их не чувствовать. Он понимал: если расслабится, то улыбнется. Эта улыбка выдаст с потрохами его жалкую, мелкую душонку. Поэтому он сглотнул и поднял голову, только когда понял, что сможет говорить