Фантастика 2025-157 - Александра Антарио

– Первый мужчина, не отменишь.

– А в обратную сторону работает это?

– Как?

– Допустим, первый мужчина у ведьмы. Или когда она у него – первая?

– Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло. Но это в жизни, а вот когда законы природы, тут их на кривой козе не объедешь, не обойдешь. Они и для ведьм равны, и для волхвов, разве что ведьмы их за счет чужой силы обойти стараются, а мы попросту уважаем.

– Бабушка!

– Верно все для ведьмы, Устя. Когда ведьма женщиной становится, она завсегда мужчину послабее выбрать старается, у него сил забрать, сколько можно.

– А убить его?

– Так он после этого долго и не проживет, может, год или два…

Не подходит. А наоборот?

– А ежели ведьма у мужчины первая?

– И такое быть может. Но ведьма и тогда от него подпитаться постарается, через постель легко силу тянуть, обычный человек в некоторые моменты беззащитен! Да что там! Волхвы и те попадаются, хоть и знают о таком!

– Бабушка… ты можешь Бориса расспросить? Мне не расскажет он, смолчит, постесняется.

– О чем, внучка?

– Кто его первая женщина была.

– Тебе-то зачем занадобилось?

– Бабушка, кажется мне, что это была боярыня Пронская. Ева которая… Мог у нее ребеночек от Бориса остаться – али нет?

– Всяко не мог, тогда б Черную Книгу передать в другой род не получилось. И Боря у тебя не из последних, и… вот еще что, не стоит его расспрашивать, сам он точно знать не будет.

– Почему, бабушка?

– А как ты думаешь? Ведьма же, могла она ему чуточку память затуманить?

– Могла.

– То-то и оно. Не расспрашивай Бориса, на такой вопрос только Любава и Ева эта ответить могли бы правдиво, а он вряд ли запомнит. Смутишь ты его только.

– Знаю, бабушка. А надо бы знать.

– Для чего, Устя? Мертвы уж ведьмы, и колдовство их сгинуло, надобно ли мужчину смущать?

– Нет, бабушка. Просто по времени похоже… как раз Любава в палаты царские попала, когда Боря в возраст входил, могла ему свою родственницу подсунуть. А когда он с ней… аркан на него накинуть.

– Обе они мертвы уж. Так ли важно это?

– Бабушка… а когда б Борис умер?

– Боже упаси, внучка…

– Нет-нет, не о том я! Вот смотри, когда б аркан Бориса с Евой связывал? А он умер внезапно, что случилось бы?

– Ничего.

– А… что могло повлиять на ведьму, чтобы она сама аркан разорвать пожелала? Или Бориса убить?

– Хм-м-м-м-м… ежели так подумать, могла более сильная ведьма вмешаться, попробовать аркан на себя перекинуть. Тогда б Еве солоно́ пришлось, от души б нахлебалась.

– И только?

– Аркан, Устинья, о двух концах. Ежели ты думаешь, что на одном петля, а второй управляет, верно это, а только и тот, кто управляет, не всегда над собой властен. И ежели ведьма решила ребенка завести или еще кого приворожить… мало ли случаев? А могло и так быть, что мужчина сильнее стал, аркан на себя потянул, тогда его рвать надобно как можно скорее.

– Сильнее стал?

– Скалы и те меняются, а уж людям-то сам Род повелел вперед идти. Три года назад я тебя видела, вовсе не такой ты была…

Кому три года, кому, считай, тридцать лет… Удивительно было бы, не поменяйся Устинья. Но понять она поняла.

– Бабушка… а ежели я бы не за Бориса замуж вышла? От моей любви ему бы сил прибыло?

– Да, внучка. В любом случае прибыло бы. Ты ведь его больше жизни своей любишь.

Устя кивнула:

Вот и сложилась головоломка, на место последняя деталь встала.

Ежели Ева и правда первой у Бориса была, а Устя…

Опять она виной всему получается. Боря в шестнадцать, или сколько там было ему, когда Любава ему Еву подсунула, это один Боря, робкий в чем-то, несмелый. А Боря в сорок его лет?

Тяжелых, каторжных, трудами государственными наполненных лет?

Совсем это другой мужчина, уж на что Устя сильна, а и то управлять им не получится. Разве что чуточку что-то поправить, и то не всегда. То-то аркан хоть и старым был, да использовался редко, видимо, и использовать его было тяжко.

А ежели бы не порвала она его?

Ежели б просто рядом находилась?

Вот так подумать, Борю она любила до безумия, может, и Федор-то меньше сил от нее получил вначале, нежели рассчитывали? И Боря, силы получив, рванулся? И Маринка, на Устю глядя, ребеночка захотела?

Сошлось все один к одному, Ева и поняла, что надобно аркан порвать, покамест не убила ее отдача. А как порвать-то?

Как Устя?

Так ведьмы не могут, это ж не рукой махнуть, как в сказках рассказывается, и полетели лебеди в одну сторону, соколы в другую. Это долго, и болезненно, и сил ведьма потратит много… Убить всяко проще. Вот это и произошло.

Пришла Евлалия в палату Сердоликовую… ей ведь и потайной ход был без надобности, попросту глаза отвела, мороком прикрылась, внутрь прошла да и вышла, а стража, поди, кошку какую видела или девку дворовую, а то и боярина какого.

Такое-то уж и Устинья может.

Вот и сложилось все, и оказалось оно печально и горестно. В чем-то и по ее вине в той жизни черной Боря погиб. Не желала она, а вот к чему безвольность да бесхарактерность приводит. Позволила другим свою дорогу выбирать, и сама погибла, и их всех погубила, и невиновных утянула…

В этой жизни покамест все иначе складывается. А только кажется Устинье, что не все еще сделано, что важное что-то случиться должно. А потому…

– Бабушка, а где сейчас боярыня Раенская?

– Раенская?

– Вот, и ты ее не помнишь, а она ведь в палатах государевых гостья частая. Варвара Раенская, царицына ближница.

Агафья только головой покачала:

– И впрямь не помнила, покамест не сказала ты. Как глаза что застило… Найти ее надобно! Обязательно найти!

* * *

Пока Устинья с бабушкой общалась, решил Борис с Божедаром переговорить. Все ж непривычно ему такое – в его Ладоге и без его приказа, без его пригляда. Понятно, когда дело делается, это хорошо, а все ж непривычно как-то!

Богатырь себя долго ждать не заставил, благо как раз в Ладоге был, явился пред очи царские.

– Звал, государь?

– Звал, богатырь, – Борис ему в тон ответил, усмехнулся. – Ты садись, разговор у нас долгий будет.

– О чем узнать хочешь, государь?

– Начнем с пленных.

– Передал я их боярину Пущину.

– Всех?

– Всех. На кой они мне надобны, неруси?