Параллельный фарватер. Отклонение от курса. Книга 1 - Глеб Лютаев

– За тобой должок…

Виктор уже взялся за топорище, и в этот момент Данила бросился в атаку. Вложив в удары вес всего своего тела, морпех что было мочи принялся колотить противника по лицу. Им снова овладела необычайная ярость. Удары один за другим сыпались по голове моториста, разбивая губы, нос, выбивая зубы… Но… Виктор всё равно стоял. Он словно не ощущал боли.

Когда силы Кравцова начали иссякать, он почувствовал сильный удар в живот. От неожиданности дыхание перехватило, и Даня не смог больше продолжать биться. Виктор оставил свой топор и теперь принялся работать голыми руками. Вернее, одной-единственной рукой. Данила знал, что моторист ослаб. Он был дезориентирован, левой, раненой рукой бить не мог, но всё равно боролся. Необъяснимая сила двигала им в этот самый момент. Теперь он сыпал удары по всему телу старшего сержанта.

После очередного такого удара Кравцов упал. В глазах потемнело, и он смотрел на приближающегося моториста. Только Виктора перед ним уже не было. Теперь над ним навис Судьба – его недавний собеседник, в своём чёрном одеянии и с непроглядной темнотой вместо лица. Его костлявые руки тянулись к морпеху, и он изо всех сил пытался отползти он них.

«От судьбы не уйдёшь», – вспомнил Даня их разговор. Он уже не уходил, он пытался ползти в жалкой попытке спасти своё обессилевшее тело.

«Борись, Данила», – услышал Кравцов у себя в голове женский голос. Этот голос принадлежал Лене, и он неожиданно вспомнил, о чём она ему говорила перед самым началом импульса.

«Это мой бой! Даже если моя песня спета». Не понимая, кто стоит над ним, Виктор или всё же Судьба, Данила бросился в узкий промежуток между ним и переборкой, проскользнув в противоположную сторону коридора. Оказавшись за спиной морпеха, противник неуклюже развернулся, но было слишком поздно. Схватив топор, Даня, не успев нормально размахнуться, опустил его лезвие прямо Виктору на ступню. На этот раз моторист издал сдержанное рычание и своё движение остановил. В его глазах читалась дикая ненависть, и он бросился на Кравцова сверху, пытаясь его побороть. Но Данила не переставал отступать, увидев, что противник не может быстро двигаться, он попытался встать, споткнулся, упал, но в конечном итоге всё равно встал.

Топор остался позади, и Кравцов не стал за ним возвращаться. Времени не осталось. Если Лена сделала всё, как он сказал, то газовые баллоны вот-вот взорвутся. Они уже давно должны были взорваться. Сейчас, ещё больше, чем прежде, Кравцов почувствовал крен корабля. Он волочил ноги, пытаясь не смещаться вправо, но выходило не очень.

Устоять на ногах помогали только переборки, на которые приходилось постоянно опираться. С трудом добравшись до угла, он собирался пройти на ют по противоположному борту, но ледяные руки схватили его за шею и принялись душить. Теперь он видел всё, как в том кошмаре, который преследовал его последние годы. Нечто чёрное и мрачное было перед ним, только теперь это был вовсе не сон. Это была реальность, страшная и неотвратимая. Никакие попытки вырваться не заканчивались успехом. Кравцов ощущал на себе удушающую силу противника, с каждым новым мгновением жадно пытаясь втянуть в лёгкие воздух.

Пахло дымом.

В миг, когда Данила уже почти сдался, он вспомнил Лену. «Это твой бой, даже если твоя песня спета», – прокричала она. И он железной хваткой вцепился в костлявые руки Судьбы. Он слышал звонкий хруст тонких косточек, видел удивление и беспомощность в его мёртвом взгляде.

«Выбор есть: отбить или биться».

С нечеловеческими усилиями Даниле удалось освободиться. Кравцов понимал, что теперь ОН выбирает свою судьбу, а не ОНА движет им.

И в этот самый момент – момент своего триумфа, когда самая непреодолимая сила была, наконец, побеждена, его бок пронзила колющая боль. Обезумивший моторист, несмотря на множественные раны, сумел догнать его и ранил Даню сзади его же собственным оружием. Тут же, рефлекторно правая рука нащупала место, в которое вонзился нож. Сам не осознавая, что делает и как ему это удаётся, Кравцов резко схватился за рукоять оружия и вытащил его из себя. Затем Данила молниеносно развернулся и вонзил его Виктору в грудь.

На этот раз Виктор не устоял на ногах и повалился, а Даня, понимая свою обречённость, двинулся вперёд, так и держа в руках нож.

Развернувшись к выходу, пошатываясь, он споткнулся о ногу Сергея, по-прежнему торчащую из палубы как ни в чём не бывало. Чуть ли не рассмеявшись, Даня всё же смог устоять на ногах. Шаг, второй, третий… И вот, еле-еле переступив за порог, он оказался на юте.

Теперь здесь всё было иначе. Мир вокруг наполнился странными образами. Пытаясь изо всех сил идти, держась за кровоточащую рану, Данила наблюдал немыслимые вещи. Ему мерещились улицы незнакомых городов: пустые и словно безжизненные. Он шагал по ним один, словно герой старого фильма. То пропадая, то появляясь вновь, сменяли друг друга странные картинки. Продолжая испуганно озираться по сторонам, Кравцов теперь пытался уворачиваться от одиноких силуэтов человекоподобных фигур. Он был поражён реальностью своих видений. Пытался разглядеть лица, но не мог – они были чем-то прикрыты и из-за этого напоминали странных и заразных, одиноких и опасных хищников. Он видел только их глаза, в них была смесь испуга и брезгливости. Казалось, все сторонятся его, избегают, а он всё пытался отыскать хоть чей-то знакомый взгляд.

Образы то появлялись, то исчезали.

В туманном мерцании он перестал что-либо чувствовать, кроме запаха дыма. Для него всё вокруг было незнакомо, ново. И теперь, ориентируясь больше по памяти, прощупывая каждый свой шаг и пытаясь удержать равновесие на накрененной палубе, Данила добрался до огня. В глазах помутнело, глаза щипал едкий дым, но он не переставал искать Лену.

Лены не было.

Вместо этого в жарком пламени, в самом его центре, обжигающем и беспощадном, он видел всё новые образы.

Мёртвые.

Люди, больше похожие на оборотней, притаились и пялились на него. Они наблюдали, словно маня Кравцова к себе. Он видел тонкую иссохшую кожу жутких тварей, он ощущал на себе их голодные взгляды. Из пастей их стекали слюни, а острые когти скребли под собой… Землю?

Господи, нет!

Сквозь гул в ушах, разгоревшееся пламя, он слышал, как человекоподобные твари, серо-коричневые, усыпанные глубокими язвами, голые и облезлые, мерзкими, длинными выцветшими когтями царапали металлическую палубу корабля…

Они ещё были по ту сторону.

Но были уже почти здесь.

Сидя на корточках, упёршись жилистыми руками