Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

– Выпить захотелось.

– Да ладно вам, Виктор Платонович. Тут все свои. Выпить…

– Свои? – Врач сломал грифель.

– Почти свои. Виктор Платонович – сотрудник Лаборатории некробиологических структур, прошу любить и жаловать.

– Надо известить специальный отдел. – Врач потянулся за телефоном.

– Уже. Я и есть специальный отдел. А что представился контролером поначалу, то – служба. А вас, Виктор Платонович, спешу познакомить с Расторцевым Сергеем Леонидовичем, заведующим отдела фильтрации, сиречь санатория «Янтарь». Выявляет лиц доклинической стадии синдрома «Зет». О себе я уже сказал. Теперь, когда мы все знакомы, вам слово, Виктор Платонович.

– Слово?

– Зачем-то вы нас собрали, верно?

– Познакомиться захотел и выпить. Выпьем, а?

– Он ваньку валяет. – Доктор нахмурился. – Пожалуй, кликну ребят, пусть поработают.

– Успокойтесь, – оборвал его Николай. – Виктор Платонович наш гость и, очень может быть, будущий союзник. А, Виктор Платонович?

– Договорятся верхи, и – пожалуйста.

– Верхи, они и нас слушают иногда. А мы грыземся, ссоримся. Дружить надо.

– Идея хорошая. – Петров кивнул на зеркало. – А сейчас там кто-нибудь есть?

– Обижаете. Конечно есть.

– Что с Михасем?

– Болеет. Мы-то здесь ни при чем, просто, раз уж так случилось, пусть хоть какая-нибудь польза от этого будет.

– Ну, на президента вы зря покушались. Тоже мне, польза.

– Помилуйте, при чем здесь мы? Просят приготовить э-э… не человека, а исполнителя, у нас так их окрестили, мы и готовим. А президент, не президент – конечную цель задает сам заказчик.

– Кому же вы передадите Михася?

– А вам и передам. Лично вам, и прямо сейчас. Делайте с ним что хотите. Только учтите, ему необходим гомологичный белок, еда, максимально пригодная для завершения метаморфоза. И он ее станет активно искать. Прямо в поселке и станет. Вы уж поскорее решайте, как с ним поступать.

– Я?

– Вы хороший, а мы плохие. Пусть разок и мы побудем хорошими. Так что догоняйте Михася, сейчас он как раз идет к поселку. Счастливого пути, коллега. Да, и в подарок примите пистолет, пригодится.

* * *

Маленький фонарик маячком горел на скамейке. Он подошел. Завернутый в полиэтилен, пистолет лежал рядом, стандартный макаров.

Петров проверил обойму. Древний, как мир, трюк – повязать кровью. Он побежал в сторону поселка – экономно, легко. После трансформации, тем более лавинной, объекты остро нуждаются в пище. Гомологичный белок, как научно. По-простому – человечина.

Сзади шумел мотор, фургончик следовал за ним метрах в трехстах. Свидетели, документалисты. Ближе не подъедут – пока не кончатся патроны. Добренькие, полную обойму дали. Охрана президента изрешетила Чижова – если это действительно был Чижов. На вскрытии обнаружили одиннадцать пуль, только до вскрытия объект существовал почти полный день и сумел уничтожить троих из персонала больницы. Те думали, что перед ними смертельно раненный, и не обереглись.

Поредели тучи, скоро рассвет. Получается, они провоцируют объект на агрессию и представят дело так, что сотрудник лаборатории НС не справился со своим, именно своим подопечным, тот вырвался на свободу, убил опекуна и многих неповинных жителей поселка Сосновка. Будет расследование, и санаторий повесят на Лабораторию. Значит, санаторий они решили прикрыть. Место неудобным стало, или деньги выходят. Страна большая, деньги новые найдутся, а место все одно засвечено, жив Петров или нет.

Впереди в рассветных сумерках замаячила сгорбленная фигура. Осторожно, присмотреться нужно.

Петров перешел на шаг, восстанавливая дыхание.

* * *

Нос обнюхивал асфальт, выискивая последние крохи, просыпавшиеся из табакерки.

– У-уххо, у-уххо. – Низкое, басистое ворчание, полное довольства, почти блаженства.

– Вкусно, Михась, вкусно. Давай вставай. – Петров поднял табакерку, липкую от слюны.

– Ага, – согласно мотнулась голова, тело напряглось, выпрямляясь.

Сейчас препарат разнесется с кровью, проникнет в мозг и на минуту восстановит старые связи.

– Ты меня ясно слышишь?

– Да.

– Как себя чувствуешь? – Петров оглянулся. Те вышли из машины, шестеро плюс шофер. У Николая – видеокамера. Фиксируйте, фиксируйте.

– В голове шумит. – Речь гнусавая, неразборчивая. – Где я?

– Не помнишь?

– Какие-то собаки, люди… Потом… Держали в камере… или клетке… А в соседней были… было… Или это сон? – Он уставился на свои руки. – Что это? Что это со мной?

– Сейчас все пройдет. Что ты видел, вспомни!

– Это сон, кошмар… – Он посмотрел на Петрова. – Знаешь, ты отойди подальше. Я себя… Отойди.

Зазвенел, зажужжал зуммер, шлагбаум опустился. Красный свет мигнул и загорелся ровно, долго. Идет поезд четыре семнадцать.

– Вспомни, что ты видел?

– Погоди, погоди… Это – мои руки? Это я? – Он затряс головой. – Я?

Всё. Не достучаться. Последняя попытка мозга бороться с новыми структурами провалилась.

– Михась! Михась! – Но Михася уже не было. Сначала нерешительно, словно во сне, на него двинулся – кто? Кем он стал, Михась Гришин, сорока двух лет, специалист по наладке силовых установок, дважды подвергавшийся заражению изотопами, что, в конце концов, привело к активации альтернативных механизмов выживания.

Первый прыжок неточный, пробный. Трансформация не завершена, для полного завершения требуется несколько дней и пластический материал – например, он, Петров.

Быстрым рывком он обогнул Михася. Тот зарычал недовольно, развернулся и потрусил вслед Петрову. На старых ресурсах двигается.

Петров выбежал на железнодорожное полотно.

Снимайте, снимайте.

Даже на рассвете паровозный прожектор светил ослепительно, яростно, но ни гудка, ни скрежета тормозов. Зазевался машинист или спит. Сейчас, подвести под колеса – и в сторону.

Он оглянулся.

Тот, сзади, остановился и сел, сгорбясь, на подрагивающий рельс.

Петров спрыгнул с пути.

Паровоз наконец заревел – оглушающе, мощно, но фигурка еще более съежилась, припала к рельсу, не уходя.

Может быть, еще действует снадобье из табакерки, и Михась наконец вспомнил, кого видел в камере рядом.

* * *

Состав – короткий, в шесть вагонов, прогрохотал мимо. Тормозить будет километр, не меньше. Как раз к остановке. Может, попытаться вскочить на тормозную площадку? Не успеть. И не дадут.

Петров выглянул из-за насыпи. Охранники, с автоматами наизготовку, приближались – веером, обходя с флангов. Это они называют охватом.

Четыре человека. Николай и доктор у фургона. Шофер. Всего семеро. А патронов девять.

Он снял пистолет с предохранителя.

Порядочный человек обязательно пару раз выстрелил бы в воздух. Ну уж нет. В другой раз, может быть. Которого не будет.

Часть седьмая. Одиночка

Я сидел у телевизора, в полудреме, а по ту сторону экрана кипели страсти. Показывали шпионский фильм, шестую серию, и все предыдущие смотрелись так же, сквозь сон, вперемешку, поэтому выходило довольно любопытно – в герои постоянно попадали знакомые, сам я тоже нет-нет да и мелькал на