Охота на "Черный аист" - Артём Март

Дима, видимо, не понял, что речь идет об уличном футболе, и сделал глубоко задумчивое лицо. Да такое, будто бы весь его разум был погружен в думы о судьбах мира.

Так, он и поотстал, очнувшись, только когда поравнялся с Матузным.

Когда мы прошли отремонтированные ворота Системы и стали подниматься к Шамабаду по неширокой гравийной тропе, я заметил, как к заставе движется УАЗик.

— О, — кисловато начал Синицын, вытянув шею, чтобы получше рассмотреть, кто же там едет, — видать, снова Шарипов? Как на работу к нам катает.

— Мож, скоро, и вообще к нам переселится, — Хохотнул Дима.

— Ага, — Матузный рассмеялся, — Пуганькова переселят к тебе на соседнюю койку, а Шарипова в замполитовскую комнату.

— А жену-Пуганьчиху куда денут? — Захихикал Синицын, — тоже к нам?

— А жена его уже нашла, куда себя пристроить, — заржал Матузный, — видали, как она на Симонова пялилась?

Когда мы поднялись к заставе, и осталось пройти метров семьдесят, УАЗик остановился у ее ворот. Часовой заставы принялся открывать ему въезд.

— Да это, видать, никакой не особист, — проговорил Алим, — почта пограничная. Как раз время.

Никто ему не ответил.

Тем временем часовой распахнул ворота и стал ждать, когда же въедет машина. А она, между тем, не торопилась заруливать на Шамабад. Будто бы водитель чего-то ждал.

Мы подошли немного ближе, и я вдруг увидел, как открывается задняя пассажирская дверь УАЗика.

К моему удивлению, которого я даже и скрывать не стал, из салона выбрался… Вася Уткин.

Одетый в новенькое ХБ, с баулом за спиной, он застыл на месте, уставившись на нас с доброй улыбкой.

УАЗик въехал во двор заставы, а Вася так и остался стоять за двором и ждать нас.

Пока он лечился, мы ему писали, чтобы узнать, как у него дела. Ответил он далеко не сразу, и когда стал слать нам письма, они были написаны чужим, не его почерком. Тем не менее он сообщал, что идет на поправку. Что все у него хорошо, и он ждет, когда совсем оправится и поедет на комиссию. Очень хотел вернуться к нам на заставу.

Да только не предупреждал он, что приедет именно сегодня.

— Братцы! — Очень низким, бычьим голосом поприветствовал нас улыбчивый Уткин и пошел на встречу.

— Васька! — Крикнул ему Синицын.

Уткин, казалось, раздобрел на больничных харчах. Он, вроде бы, еще шире раздался в плечах. Румяное, немного детское лицо его округлилось еще сильнее.

Скинув баул, Уткин потопал к нам.

— Сашка!

— Здорова, Вася, — улыбнулся я искренне.

Протянул было руку, но Уткин наудивление быстро заключил меня в объятья, и прямо так, в боевой выкладке, прпиподнял, оторвав мне от земли ноги.

— Тихо, тихо! — Рассмеялся я, — раздавишь.

Он отпустил, принялся брататься с остальными погранцами.

— Ну, как у тебя дела? Как здоровье?

— Хорошо, хорошо здоровье, — разулыбался Вася, — ранение было нехилое. Врач сказал, что здоровья у меня — о-го-го! Будь я по жиже, остался бы инвалидом. А так выходили! А вы как тут?

Вася задал этот вопрос с очень радостным лицом, но как только эти слова слетели с его губ, он вдруг помрачнел.

Погранцы, заметив это, стали переглядываться.

— Да хорошо! — Рассмеялся ему Синицын, стараясь будто бы утешить Васю, — восстанавливаемся вот, после нападения душманья. А! Ты ж знаешь! Малюга тебе писал! Вот! Заставу теперь латаем. Танкисты вон, хех, крышу кроют на конюшне.

Вася притворно улыбнулся:

— Это хорошо.

Да только я видел, что глаза его остались грустными. В них отразилась какая-то душевная тоска.

— Ну, ты, видать, голодный? Пойдем с нами! — Сказал Матузный. — Щас Гия тебя накормит!

Вася с какой-то мольбой посмотрел на меня. Я знал, что он очень стеснялся проявлять какую-либо слабость перед другими ребятами. Мог открыться разве что мне, да еще Малюге.

— Вы идите, — сказал я парням, — подождите меня у калитки. Я щас, через минутку догоню.

Канджиев пожал плечами, и погранцы пошли к заставе.

Вася проводил их взглядом. Вздохнул и глянул на меня.

— Чего ты такой смурной? — Спросил я Уткина, — не успел приехать, а уже что-то тебе не так.

Вася еще раз, очень по-детски вздохнул.

— Да… Да все нормально.

— Давай, выкладывай. Что у тебя стряслось? — Не поверил ему я.

Глава 8

Вася помялся несколько мгновений. Пошарил нерешительным взглядом у себя под сапогами.

— Саша! Ну че там⁈ — Крикнул Синицын от калитки.

— Сейчас! — Отозвался я, а потом вопросительно глянул на Васю. Добавил: — Да не стесняйся, брат. Знаешь же, что я всегда тебе помогу, если что.

— Знаю, — очень горько выдохнул Вася. — Знаю, Саш, что поможешь. А вот я вам не помог, когда надо было…

Я догадался, о чем болит душа Васи Уткина. А еще понял, что это будет не такой уж быстрый разговор.

Я молча покивал Васе, а потом добавил:

— Мне надо будет с тобой поговорить, Вась. Давай перед отбоем, в ленинской комнате.

— У тебя что-то случилось? — Тут же нахмурился Вася.

— Случилось, — слукавил я, — помощь твоя нужна. Сейчас говорить не могу, только из наряда. Но вечером давай поболтаем с тобой.

Уткин сделал задумчивое лицо.

— Ну… Ты же знаешь, если что, я, как пионер. Всегда готов.

— Знаю, Вася.

Маленькая моя хитрость сработала. Конечно, я знал, что Вася может поговорить со мной по душам, если захочет. Но вот если упрется, из него клещами ничего не вытянешь. А тут, думается мне, упрется.

Я уже догадывался, что у него за беда. За эти месяцы нашей с ним службы я узнал Васю хорошо. Уткин был из тех, простых и добрых людей, что никогда не откажут в помощи другу, но с большим трудом принимают чужую помощь.

Чего только стоил тот случай, когда Уткин просил меня написать за него письмецо его подружке. Да он тогда чуть не лопнул от смущения. Бедолага буквально через колено себя ломал. И я это видел.

А тут все серьезней.

Мне казалось, что Васю мучает чувство вины. Серьезное. Однако совершенно беспочвенное. А нет ничего хуже, если человек себя за просто так, без всякой причины, в чем-то винит. Тогда он может наделать много глупостей. Навредить и