Медный всадник - Мария Хомутовская

двинулась вперёд, но ноги, казалось, перестали меня слушаться. Я почувствовала это, едва увидев здание из окна машины, но отмахнулась, понимая, что поддаюсь обычному страху. А сейчас ощущение стало в несколько раз сильнее – острое нежелание идти внутрь.

Всё потому, что здесь убивают магию. Конечно, я бывала в ситуациях, когда моя сила не работала. Мы и с Пашей использовали «глушилки», и не один раз. Не знаю, в чём было дело сейчас: в большой территории, в заборе с колючей проволокой или во встрече с «маньяком»… Но по ощущениям передо мной была не тюрьма, а чёрная дыра. Неужели Степан к этому привык? Он выглядел абсолютно спокойно и даже расслабленно.

– Всё в порядке? – заволновался Паша, заметивший моё замешательство.

Страх был иррациональным и глупым, я не хотела о нём говорить. Поэтому лишь покачала головой и вошла вместе со спутниками в пропускной пункт.

Внутри здания было небольшое помещение, где на белых металлических стульях ожидало несколько человек. С одной стороны зала располагались окошки, очевидно, для передач. Но мне разглядывать было некогда – Степан повёл нас к турникету и рамке. Тут у нас отобрали телефоны, сумки и даже Пашин лоис. Оставить позволили лишь блокнот и ручку, за которые ухватился Паша. Под внимательным взглядом Степана мы подписали необходимые документы, и нас пропустили в длинный коридор.

Я прислушивалась к себе. Всё было, как я и думала: моя магия не отзывалась, на месте силы зияла пустота. Но почему-то больше меня это не пугало. Будто просто отсидела ногу, но точно знаю, что она скоро придёт в норму.

Мы некоторое время блуждали по коридорам под руководством адвоката. Мне хотелось крикнуть, как в старом фильме: «Кто так строит?», но я сдержалась. Наконец новоявленный Сусанин вывел нас к двери с охранником. Мы показали пропуски, и охранник отпер дверь.

– Прошу вас! – сказал Степан, который здесь, в неярком свете ламп, снял тёмные очки. Лицо его сразу изменилось, стало усталым и обыденным, без налёта тайны и пафоса. – Я буду снаружи, наблюдать через камеры. Когда нужно будет включить магию, поднимите палец вверх.

– Я ещё просил у вас распечатки визитёров Симакова, – напомнил Паша.

– Да, верно! – вспомнил адвокат, как и в прошлый раз, распахнул свой плащ и вынул из внутреннего кармана несколько листков, которые и протянул Паше.

– Может, найдутся и чертежи вечного двигателя? – поинтересовался инквизитор, с интересом глядя, как Степан застёгивает пуговицы.

– Что, простите?

– Так, ничего. Думаю, мы начнём с обычного разговора. Постараемся максимально расположить Романа к себе.

Нас встретила небольшая комнатка, светлая, но пустая. Стены выкрашены в бледно-розовый, над головой – безликие лампы с белым светом. Всю мебель составляли стол посередине да несколько стульев.

– Я сяду подальше.

С этими словами Паша взял один из стульев и перенёс его в угол комнаты. Мне пришлось устроиться за столом и сделать вид, что я вовсе не волнуюсь, а по пять раз на дню допрашиваю убийцу троих человек.

Не успела я присесть, как открылась дверь. Охранник привёл невысокого худого парня в наручниках и усадил напротив меня.

Я внимательно к нему присмотрелась. Но во внешности молодого человека не было ничего необычного: синяя футболка, чёрные спортивные штаны, серая толстовка, коротко стриженные волосы. Причёска ему не подходила, казалось, что у него должны быть растрёпанные кудри. Взгляд его немного бегал, но я решила, что это из-за лекарств, о которых говорил Паша.

– Здравствуйте, Роман, меня зовут Полина, – начала я. – А это Павел. – Я указала в угол комнаты, где с блокнотом и ручкой устроился инквизитор.

Роман безразлично скользнул взглядом по мне, потом – по Паше, так ничего и не сказав.

– Мы пришли из-за вашей апелляции. Проводится новое расследование, и мы должны задать вам несколько вопросов.

– Зачем? – сказал он.

Прозвучало равнодушно и резко. Почему-то от этого у меня сердце защемило. Я чувствовала в равнодушии Романа горечь поражения, он не верил, что может что-то изменить. Но поддаваться эмоциям было нельзя.

– Мы думаем, что полиция могла что-то упустить в прошлый раз…

– Вы верите, что я невиновен? – перебил он.

– Я не знаю. – Это всё, что я могла ответить. – Я хочу посмотреть на ваше дело беспристрастно.

Поскольку он не отреагировал, то я начала:

– Расскажите всё, что вы помните о пятом мая прошлого года, когда была убита первая жертва – Ирина Пархомова.

Сперва Роман отвечал неохотно, даже с раздражением. Он явно бывал уже не на одном допросе, и ему всё это надоело. Но чем дальше, тем больше эмоций проскальзывало в его взгляде и позе. Уже на втором преступлении он начал волноваться: сжимал пальцы одной руки другой, хмурился, повышал голос. Словно мантру он часто повторял, что никого не убивал. Мне показалось, что этой фразой он пытается защититься от неприглядной действительности. Однако из его слов нельзя было сделать однозначные выводы. Каждый раз сама суть преступления ускользала. Выглядело так, будто он нарочно пропускал самые важные моменты, предоставляя нам додумывать, был ли он свидетелем или преступником. При этом Роман искренне сокрушался, что чего-то не помнит, по крайней мере так выглядело, особенно на фоне всё возрастающей тревожности и волнения.

Когда мы дошли до третьего убийства, он уже хватался за голову, будто хотел выцарапать из неё хоть какие-то крохи воспоминаний. Фразы то становились отрывистыми, то наоборот – чересчур витиеватыми, а рассказ получался всё путанее. Зато от равнодушия на его лице не осталось и следа.

– Всё будто сон! Я не могу объяснить, зачем пошёл гулять ночью. У меня не было такого плана, я ни с кем не встречался у Медного всадника. Я помню, что просто пришёл туда. Небо так и не потемнело до конца, были последние числа мая: белые ночи уже подступали к городу. Далёкое зарево над шпилем Петропавловки, темнеющая Нева, разведённый Дворцовый мост и возвышающийся надо мной памятник – вот что я запомнил из той ночи. Но кроме этого – туман. Я что-то делал, куда-то ходил, иногда звучала классическая музыка, рядом были люди… Я словно пришёл в себя, стоя на коленях у воды на одном из спусков к реке. Я не понимал, как там оказался, но вдруг увидел в воде… руку. Я не сразу понял, кому она принадлежит. Девушка в воде! В ужасе я побежал прочь. Метро не работало… Темнота… Я ещё шатался по улицам… Как добрался до дома, я не помню. Не помню!

Я старалась говорить спокойно.

– Хорошо, вы не помните. Что произошло, когда вы пришли домой?

Он поднял на меня взгляд,