Иные - Александра Яковлева

и девчонок, он закрывал глаза, воображая себя в квартире на втором этаже аптеки, в самом центре родного Вроцлава, просто у его родителей почему-то не два ребенка, а двадцать два. И сказки все были такие, каких Борух раньше не слышал: про горных троллей, фей и уснувших на века рыцарей.

Вечером после отъезда Нойманна Катарина пришла в малую гостиную, неся увесистый том. Все уже давно собрались, в нетерпении дожидаясь новой истории. Вечера с Катариной, на которые иногда приходил и Нойманн, были едва ли не единственным развлечением в плотном расписании, если не считать субботнего кино. Борух отложил шахматную партию, которую по обыкновению разыгрывал сам с собой, и приготовился слушать.

Катарина устроилась в своем любимом кресле, и все придвинулись ближе.

— Сегодня я принесла вам кое-что новенькое, — сказала она, хотя книга у нее на коленях выглядела вовсе не новой, скорее наоборот. — Это сказки народа, который проживает на востоке Германии. Герр Нойманн приобрел книгу у старьевщика, когда мы проезжали Бреслау.

Бреслау — так немцы называли Вроцлав. Борух задержал дыхание.

Катарина перевернула первую страницу и начала:

— Жил в одном селении мальчуган, были у него мать да отчим. Бедно они жили, и мальчику приходилось с малых лет искать работу. И вот однажды вынесли его ноги на Черный холм, а на том холме стояла водяная мельница. Дурная слава ходила про ту мельницу: сказывали, будто мельник — колдун и чернокнижник, будто превращает своих подмастерьев в воронов и учит их колдовству. Была не была, подумал мальчик, пойду в подмастерья к мельнику, авось хорошо заплатят [1].

Борух слушал, чувствуя, как щиплет глаза, а челюсти сжимаются. Он знал эту сказку так же хорошо, как самого себя. Мальчик перехитрил колдуна: расписался не своей кровью, а кровью воробья и стал работать на мельнице. Ему нравились другие подмастерья, но раз в год колдун крутил большое мельничное колесо со стрелкой, исписанное всякими магическими символами. Тот, на кого указывала стрелка, пропадал с мельницы, и никто его больше не видел, а мельник брал себе нового ученика. Все с тревогой ждали этого дня, и тогда мальчик понял, что нужно выбираться. Он пытался убежать, но колдовство мельника заперло лес вокруг мельницы, и мальчик все время возвращался. Тогда он попросил матушку прийти за ним. Она так и сделала, и мельник заставил ее угадывать своего сына среди двенадцати учеников в обличье черных воронов. Той женщине повезло перехитрить колдуна.

Жаль, что в жизни обычно везет меньше, и мама Боруха уже не могла вызволить его из замка.

Когда сказка кончилась, Катарина отвела их во флигель и проследила, чтобы все улеглись в свои кровати. Устраиваясь на подушке, Борух спросил ее, как она думает, существуют ли на самом деле такие колдуны, которые могут превратить человека в ворона. Он знал, что спрашивает глупость, ведь это была обыкновенная сказка. Но уж очень хотелось, чтобы Катарина задержалась еще хоть на минутку: пока она здесь, ему нечего бояться.

Катарина наклонилась, поправила Боруху одеяло и очень серьезно ответила:

— Думаю, такие люди существуют. Их очень мало, но они могут… изменить других людей. Подарить им небывалую силу, например. Возможно, даже способность летать. — Она улыбнулась. — Задумал превратиться в ворона и улететь?

Когда она вышла, Ансельм выждал минут пять, на большее его не хватило.

— Ну что, — сказал он, подскочив к постели Боруха, — полетаем?

Гюнтер и близнецы схватили Боруха за руки и за ноги и стали подбрасывать в воздух, а Ансельм считал. Когда дошел до двадцати, широко зевнул, и тогда одинаково пучеглазые, как две замковые гаргульи, Уве и Юрген снова затолкали Боруха в чулан для швабр.

Оставшись в одиночестве и кое-как устроившись, Борух почти уснул, но шепотки за дверью насторожили.

— Странную сказку она сегодня выбрала, — говорил Гюнтер. — Когда чернокнижник крутил колесо, а потом пропал один из учеников, я вспомнил Гуго.

— И почему ты вспомнил Гуго? — раздраженно спросил Ансельм.

— Просто так, — стушевался Гюнтер. — Мне вдруг показалось, она что-то знает…

— Она ничего не знает, — перебил Ансельм и зашептал быстро и грозно: — Лучше заткнись, а то переночуешь вместе со свиньей. Гуго был просто слабак, вот и все.

Он помолчал немного и уже спокойнее добавил:

— И вообще, мне кажется, с тем учеником ничего такого уж страшного не происходило. Наоборот. Он становился избранным. Особенным. Возможно, мастер вручал ему собственную Черную книгу. Признавал равным себе. И тот просто улетал с мельницы, чтобы основать свою школу. Как улетели Кристоф, и Абель, и Лотар, и… Фридрих. — Он помолчал немного, потом добавил чуть тише: — Уверен, они стали героями.

— О-о, — протянул Гюнтер. — Если так посмотреть… В этом что-то есть.

— То-то же. Однажды герр Нойманн сделает это и для меня, — хвастливо заметил Ансельм. — Подарит мне свое благословение. И тогда я стану непобедим, вот увидите. А этот, — в дверь со всего маху врезался нож, выпущенный Ансельмом, в темноте Борух увидел, как блеснуло острие лезвия, пробившее дерево. — Этот кончит так же, как Гуго.

Мальчишки засмеялись. Борух отполз от двери, когда Ансельм приблизился к ней, чтобы вытащить нож.

— Слышал? — спросил Ансельм через дверь. — Фридрих — герой. Тебе нечего делать на его кровати.

Он ушел, заскрипели пружины, и все стихло. Из-под двери сочился тусклый лунный свет. Не без труда Борух нашел в самом низу стены, там, где откололась краска, знакомое имя. Вот он, Гуго. Лежа на полу, он достал из кармана злотый — один из тех, что когда-то давно Катарина положила ему в кепку, и принялся тихонько царапать ребром по стене.

1. Пересказ лужицкой сказки о Крабате.

1. Пересказ лужицкой сказки о Крабате.

Лихолетов

Дни проносились, как бешеные: удушливый июль, проливной август, обманчивое тепло первых дней сентября. Ночи становились длиннее, но их всегда не хватало. Почти каждую Лихолетов проводил либо на дежурстве, либо склонившись над схемой в своем импровизированном домашнем кабинете. Он направил запросы в Смоленск и Витебск, получил новые данные, но они не помогли. Хорошо, что тесть был по уши в слежке за каким-то немецким интуристом, который не успел приехать, а уже подозревался в шпионаже, и не обращал на Лихолетова никакого внимания.

Поначалу Вера ждала мужа вечерами, как обычно, потом перестала. Просто ложилась спать до его возвращения,