Иные - Александра Яковлева

и Лихолетов, как вор, крался по темной квартире сперва на кухню — перехватить чего-нибудь съестного, потом в зал, где его дожидался разложенный диван и материалы июльского происшествия: схема, подробный план, графики, таблица скоростей диффузии газа при взрыве… Газ, газ… Черта с два, а не газ. Но Лихолетову не хватало знаний, чтобы это доказать, и он бесился.

Потом вспомнил про Зейдовича — завлабораторией в Институте химической физики. Зейдович проходил у него в прошлом году по мелкому делу: перевозка реагентов, уладили прямо на месте. Он тогда жарко благодарил и звал в гости. Вот Лихолетов и зашел.

Лаборатория располагалась в круглом здании в несколько этажей, похожем на водонапорную башню. А Зейдович, несмотря на молодость, оказался доктором физико-математических наук, человеком от природы любопытным, но на словах осторожным.

Они подняли за встречу под малосольные огурчики — гостинец от минской бабушки Зейдовича, и Лихолетов закинул удочку:

— Вот вы в физике понимаете…

— Ничего не понимаю, — перебил его доктор, смеясь. — Просто делаю вид. Особенно в физике взрыва.

— Подходит! — обрадовался Лихолетов. — Не вдаваясь в подробности, чисто теоретически… Может ли взрыв газа вызвать вот такие… — Он показал в воздухе. — Круги?

— Где?

— На земле, как следы.

— Вы где-то такое видели?

— Я ж говорю, — Лихолетов шутливо погрозил пальцем, — чисто теоретически!

— Ну, если теоретически, — улыбнулся Зейдович и хрустнул закуской, — то всякое может быть. А если есть какие-то данные, расчеты… — Он кивнул на столы, блестевшие оборудованием в полумраке лаборатории. — Можно провести эксперимент. Конечно же, соблюдая всяческую осторожность.

Он прижал палец губам и зашипел, как паровоз.

Эти ученые совсем не умеют пить, подумал Лихолетов.

В следующий раз Лихолетов пришел подготовленным, с замерами и фотографиями. Зейдович некоторое время изучал материалы, что-то бормоча себе под нос. Потом поспешно пересек лабораторию: там, на длинном столе, удавом растянулась металлическая труба. Зейдович включил над ней свет, и Лихолетов увидел, что по всей длине трубы просверлен ряд маленьких дырочек. Отдаленно это напоминало флейту.

— Труба Рубенса, — пояснил Зейдович. — Помогите мне.

Вдвоем они принесли радиолу и придвинули ее динамиком к одному концу трубы. К другому Зейдович подцепил шланг от газового баллона.

— А это герметично? — уточнил Лихолетов.

Зейдович посмотрел на Лихолетова так, будто обиделся. Он пустил газ, Лихолетов на всякий случай закрыл нос и рот рукавом. Зейдович запалил горелку и провел пламенем над трубой — каждое отверстие вспыхнуло, загудело огоньком.

— Так, ну-ка, что там у нас сегодня?.. — Он повертел ручку радиолы, поймал классику. — Чайковский подойдет.

Вместе с музыкой пламя заплясало, как живое. Глядя на трубу, Лихолетов не только слышал музыку — флейты и смычки, фаготы, барабаны, — но и видел ее в огненном ритмичном танце.

— Это не взрыв газа хотя бы потому, — сказал Зейдович, тоже наблюдая за пламенем, — что на земле остались периодические структуры. На фотокарточках их хорошо видно. Больше всего похоже на колебания стоячей волны. Я сейчас покажу…

Он снова покрутил ручку, нашел волну, где не было никакой музыки, только тянулся пробирающий до дрожи, почти до зубной боли звук. Пламя замерло — одни огоньки выше, другие ниже.

— Видите период? — Зейдович провел ладонью над огнем, повторяя ею волну. — Только звук может дать такой эффект. Это, если угодно, в разрезе.

Лихолетов сходил за фотографией, взглянул на изображение. Соотнести то, что он видел в лаборатории, с осколками на земле удавалось с трудом. Зейдович угадал его замешательство. Он выключил радиолу, перекрыл газ, и пламя опало, растворилось, как не было.

— А общую картину, — сказал Зейдович, вытаскивая из-под стола широкую и квадратную металлическую пластину и штатив, — я вам сейчас продемонстрирую при помощи обыкновенной соды… Принесите, пожалуйста, из вон того шкафчика.

Лихолетов сходил за содой, а когда вернулся с картонной коробочкой, Зейдович уже установил пластину на тонкий лабораторный штатив. Он щедро сыпанул на пластину соду, стараясь не нарушить равновесие.

— А теперь — главное. — Зейдович не глядя запустил руку в ящик стола и достал обыкновенный камертон. — Вот, полюбуйтесь.

Он ударил камертоном о палец и прислонил один из рогов к краю пластины. Лихолетов подошел ближе и с изумлением увидел, как рассыпанная сода, повинуясь колебанию камертона, собралась в узор, похожий на цветок. Словно кто-то невидимый выложил его кропотливо, песчинка к песчинке.

— Если изменить длину волны, узор тоже изменится, — сказал Зейдович. — Но это лучше сходить к Прокопьеву, там есть необходимое оборудование…

— Не нужно, я и так вижу, — проговорил Лихолетов, жадно следя за тем, как подрагивают песчинки. — А если убрать?..

— Пожалуйста. — Зейдович отнял камертон от пластины, но рисунок остался. — По длине волны я могу сказать, какой частоты был звук и какое оборудование… чисто теоретически, конечно… могло его испускать…

— Спасибо, — от души поблагодарил Лихолетов. — Уверен, вы надежный человек, и в интересах отечества…

— Буду молчать, само собой, — отозвался Зейдович и, придвинув ближе фотографии, взялся за карандаш.

С выкладками Зейдовича Лихолетов пошел прямо к Петрову — пухлая папка со всеми наработками, расчетами и снимками шлепнулась на стол. Петров едва успел отодвинуть чашку с чаем, который как раз пил.

— Это что? — спросил он таким тоном, будто ему принесли дохлую крысу.

— Я консультировался со спецами, — стал объяснять Лихолетов, раскладывая перед Петровым материалы. — Вот, смотрите, расстояние между бороздами. Это не бомба, потому что нет осколков и воронки в эпицентре, и тем более не газ — взрывная волна распространяется не так… Это звуковая волна. Понимаете?

Петров вдавил пальцы в глаза, помассировал переносицу.

— Как ты меня достал, а, — простонал он. — Два месяца прошло, успокойся уже.

— Дайте мне с ней поговорить, — не слушая его, попросил Лихолетов, — я докажу, что прав, я…

Чашка на блюдце забряцала, и по поверхности остывшего чая побежали частые круги.

— Это еще что… — начал было Петров, но не успел договорить.

Оглушительно грохнуло, вздрогнуло, и Лихолетов повалился на пол, закрыв руками голову. Сверху посыпались осколки выбитого оконного стекла. На улице взвизгнула какая-то гражданка. Как очумелая, залаяла собака.

Осторожно Лихолетов приподнялся, выглянул в окно. Здание НИИ раскалывалось, как яйцо, и от земли вверх по стене тянулась ветвистая глубокая трещина. Петров, громко матерясь, выскочил из кабинета, и