Ленька-карьерист - Виктор Коллингвуд

Я отшучивался, рассказывал о московской жизни, а сам уже готовился к главному. К визиту на ХПЗ. Откладывать поход я не планировал, а к ребятам заскочил по старой памяти. И через пару часов, в своем лучшем, хоть и порядком поношенном, костюме, с солидным портфелем в руках, я уже был в приемной главного инженера завода, товарища Поплавского.

Тот встретил меня по-отечески, с широкой, добродушной усмешкой.

— А, Брежнев! Какими судьбами, московский гость? — пробасил он, крепко пожимая мне руку. — Слыхал, слыхал про твои столичные успехи. В Бауманку перевелся, говорят. Молодец! Наших не посрамил. Проходи, садись. Чаю хочешь? С настоящим сахаром, не с сахарином!

— Стараюсь, товарищ инженер, — ответил я, принимая из рук секретарши стакан горячего, ароматного чая в роскошном серебряном подстаканнике.

— Ну, выкладывай, с чем пожаловал? Не иначе, как с новой гениальной идеей? Опять что-нибудь сварить предлагаешь? Или в этот раз — взорвать? Ах-ха-ха!

— И с идеей, и с конкретным предложением, — вежливо улыбнувшись, отвечал я.

Рассказав ему о нашем студенческом конструкторском бюро, что мы, студенты и преподаватели МВТУ, готовы на базе наших мастерских выполнять реальные заказы для промышленности, я предложил разные варианты взаимодействия.

Поплавский слушал, поглаживая свою окладистую бороду. Он помнил наш удачный опыт со сваркой, который уже начал приносить заводу реальную экономию. Поэтому к моим словам он отнесся с нескрываемым интересом.

— Что ж, идея хорошая, — сказал он, когда я закончил. — Свежая кровь, свежие мозги — это нам всегда нужно. Я, в принципе, не против. Готов дать вашему КБ первый заказ. Но, — он посмотрел на меня своим пронзительным, хозяйским взглядом, — давай-ка без прожектерства. Конкретно. Что именно вы можете нам изготовить? Не паровоз же, чай. В какие сроки? И, главное, в каком количестве?

Я был готов к этому вопросу.

— Начать, товарищ инженер, я предлагаю с малого, но самого нужного. Со средств малой механизации.

— Это с чего еще? — не понял он.

— С того, что облегчит труд рабочего и поднимет производительность. Вот, например, — я достал из портфеля аккуратно выполненные чертежи, которые мы с ребятами подготовили еще в Москве, — ручная пневматическая шлифовальная машинка. Для зачистки сварных швов. Легкая, удобная, в десять раз производительнее, чем зубило и напильник.

— Хм… шлифмашинка… — он с интересом разглядывал чертеж. — Это дело. Похожа на американскую, что мы в прошлом году видели на выставке. А еще что?

— А еще — ручной гидравлический трубогиб. Для холодной гибки труб прямо в цеху. Точно, быстро, без нагрева. А еще — механизированная ножовка. А еще…

Я выкладывал на стол один проект за другим. Я видел, как загораются глаза у этого старого производственника. Он, как никто другой, понимал, какую огромную пользу могут принести эти, казалось бы, простые приспособления.

— Ладно, Брежнев, убедил, — сказал он наконец. — Хватка у тебя, парень, железная. Хорошо. Мы дадим вам заказ. На опытную партию. Десять шлифмашинок. Нам для зачистки такие штуки ох как нужны! Обрубщики с литейным облоем маются, зубилами литники срубают — вот эти штукенции были бы им в самый раз! Посмотрим, как вы справитесь. И сварочных аппаратов бы нам толковых, а то то, что мы тут мастерим, конечно хорошо, но выходит пока не ахти!

— Справимся, товарищ инженер, — уверенно ответил я. — Только нам нужен официальный запрос от завода в МВТУ, и договор. Чтобы все было по солидному.

— Будет тебе и запрос, и договор, — кивнул он. — Завтра все сделаем, лично с директором поговорю. А ты, — он хитро подмигнул мне, — смотри, не подкачай. Спрос с тебя будет двойной. И как с инженера, и как с большевика.

Что же, это был несомненный успех — наше студенческое КБ получало не только деньги и работу, но и имя, репутацию. Усталый, но довольный, я направился к вокзалу, но тут меня ждало разочарование: московский поезд уходил только на следующее утро.

Нужно было где-то перекантоваться, бросить кости на одну ночь. Первой мыслью было пойти к Павлу. Увы, фокус не удался:

— Не выйдет, Лёнька! — с ходу сообщил он. — Я же ведь женился недавно, и ребенок родился, а мы так в крохотной комнатке в рабочем бараке и ютимся. Нет конечно если тебе, например, совсем некуда пойти, — то ладно, а так…

Пришлось отказаться от этой затеи. Стеснять их, вваливаясь посреди ночи мне не хотелось.

Тогда я решил отправиться в наше старое студенческое общежитие. Уж там-то, я был уверен, меня приютят. Ребята-комсомольцы, мои бывшие однокурсники, наверняка будут рады меня видеть. Посидим, покурим, поговорим о московской жизни.

Я шел по знакомым, вечерним улицам, и на душе было легко и спокойно. Вот уже показалось знакомое, мрачное здание общежития, похожее на старый, обшарпанный комод, как вдруг из ворот вышла девушка.

Я остановился, как вкопанный. Это была Лида.

Глава 6

Лида тоже увидела меня и замерла. Мы стояли в нескольких шагах друг от друга, под тусклым светом единственного фонаря, и молчали. Она сильно изменилась за эти несколько месяцев. Повзрослела, стала как-то серьезнее, строже. Пропала та девчоночья угловатость, а в движениях появилась женственная плавная уверенность.

— Леня? — сорвался с ее губ изумленный возглас. — Ты… ты приехал?

— Приехал, Лида, — кивнул я. — По делам. В командировку. А ты как? Учишься?

— Учусь, — она опустила глаза, разглядывая носки своих стоптанных ботинок. — Все хорошо.

— Где живешь? Здесь, в общежитии?

— Нет, — она покачала головой. — Я здесь не смогла. Слишком шумно, слишком много народу. Комнату сняла, у одной старушки, недалеко отсюда. Иду вот туда от подруг!

Мы снова замолчали. Повисла неловкая пауза. Я не знал, что ей сказать. Спросить, как она? Извиниться за тот, прошлый, разговор? Все слова казались пустыми, фальшивыми.

— Ты, наверное, к ребятам? — спросила она, нарушив тишину.

— Да, думал переночевать у них. Поезд у меня только завтра.

Она подняла на меня свои глаза. В них уже не было ни слез, ни обиды, только какая-то тихая, безмолвная печаль.

— Там тесно, шумно. А тебе отдохнуть надо, с дороги. Пойдем ко мне!

— К тебе? — опешил я. — Но… это неудобно.

— Глупости, — она слабо улыбнулась, и эта улыбка была такой грустной, что у