Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый

— Так, пужают больше! — отмахнулся Прохор.

— Опосля службы вечерней, на кою я пойду, полковников и сотников собери. Будет о чём поговорить. Алексея Матвеевича пригласи, Рихтера, иных, — приказывал я. Потом добавил помягче: — Ну а нынче рассказывай, что сосчитали. Какова наша доля с усадеб?

Мой порученец стал рассказывать, сколько серебра мы заработали своим походом. Он говорил, а я сперва разочаровывался. Казалось, что столько добра вывезли: серебра, даже что-то было золотое, шелка. Коней привели, а ведь такие скакуны — как бы не на вес золота. Даже то, что несколько телег соли привезли, и то стоило немалых денег.

Однако в итоге получилось, что одна доля составляет всего лишь три ефимки. То есть рядовой стрелец получит три рубля. Те, кто непосредственно не участвовал, а были лишь на подхвате у самого Кремля, получат полдоли. И с этим решением я был более чем согласен. В конце концов те стрельцы, что занимались погрузкой, воевали с отрядом Хованского, — они достойны немного большего.

Три рубля… А много это или мало?

— Сколько корова нынче стоит? — спросил я у Прошки.

Нужно же было с чем-то сравнивать суммы. Вряд ли, конечно, счёт в коровах как условных единицах мне здорово поможет. Но всё же…

— Так то ещё какая корова… Коли клячи дохлые, молока дающие с кринку или две, то…

— Сколько стоит корова? — спросил я, перебивая словоохотливого стрельца.

— Так это… Меньше пяти ефимок не сыщешь добрую. Больше десяти же ефимок — дорого даже для доброй молодой коровы, — ответил Прохор.

Что ж, хоть какая-то ясность.

— Ступай и предупреди всех, кого я назвал, кабы после вечерней службы были у меня. На то освободить потребно комнату в тереме возле моей опочивальни. Туда же перенеси ещё столов и те карты, что мы взяли у дьяков, — озадачивал я Прохора.

Я всё ещё считал его ушлым парнем, способным стать для меня очень важным помощником. Нет большей радости для начальника, если у него в подчинении есть помощник, которому что ни поручи — обязательно выкрутится, но сделает в срок и в полной мере. Если у меня будет таким Прохор… то готов ему и приплачивать, и двигать вместе с собой наверх, учить. Лишь бы только выполнял все поручения.

— Прохор! — окликнул я стрельца, когда он уже стал удаляться. — Прознай мне всё про ту девку чернявую, что была у моих покоев!

— А-а! А мне больше иная приглянулась. Ну, та… — Прохор показал руками большой размер, определяя «красоту» Настасьи.

И вот же скотина! Такое выражение лица состроил… Впрочем, он такой же молодой, как и я. Пусть улыбается. А мой помощник должен ещё разбираться и в пикантных делах. Для чего? Мало ли, как жизнь устроится. Но вкусы у него, конечно… Или все вокруг будут считать, что как раз мой-то вкус — странный? Ибо нравятся мне стройные, ничего тут не поделаешь.

— Бах! — прозвучал новый выстрел.

В этот раз прилёта по стене не было. Промахнулись, может, пороха мало сыпанули. А лучше — пусть бы у них ствол пушки разворотило.

Итак, что имеем по доходу? С учётом того, что у меня сто долей, то с одной вылазки я имею триста рублей, ну или, как все говорят, ефимок. Да, неплохо. Иметь стадо в тридцать хороших коров — наверное, уже очень даже существенный бизнес.

А вот если сравнивать с тем, сколько стоит одно кремниевое ружьё голландской выделки, так тут выходит около двадцати фузей. И вот такая малая цифра мне кажется недостаточной. Впрочем, достоверно стоимость фузей я пока и не знаю. Это так, с разговора с отцом. Но то, что производил он могло быть дешевле, чем привезти из Голландии.

Стрелецкое годовое жалование — шесть ли, семь ли рублей. И за один день те стрельцы, что участвовали, получат теперь заработок за полгода. Неплохо. Так что наверняка одним из главных вопросов на Военной Совете после вечерней службе будет не желоба какая, а именно возможность повторить успех.

Я даже не против, если только будет проведена разведка. Но напрямую участвовать в этом я уже, скорее всего, не буду. Хотя, может быть, и меньше чем стократную, но отстаивать свою долю необходимо. Согласен на шестьдесят долей за координацию отсюда, из Кремля. Нужно быть тут и держать крепко свою власть над стрельцами.

Получается, что мы используем этакую тактику множественных порезов: мелкими операциями наносим ущерб неприятелю. Остается в таком же ключе действовать дальше, ожидать, чтобы противник кровью истёк и оттого пошёл на все наши предложения.

Опасно… Не факт, что время работает на нас. И ещё нужно брать интендантскую службу, ну или что тут ее заменяет, под свой контроль. Ведь пока стрельцы питаются только тем, что привезли с собой. А кремлёвские склады, если они будут не подконтрольны, опустеют за день-два. Даже не за неделю, о чём на собрании бояр говорил князь Долгоруков.

— Господу помолимся! Господи, помилуй… — басом выводил сам патриарх.

Служба шла к завершению.

Мне и в прошлой жизни нравилось посещать богослужения или хотя бы зайти в храм вне служб. Любил я этот аромат свечей, ладана. А поют! Пробирает. И если отринуть лишние мысли, то можно прочувствовать катарсис.

Но в этот раз я был далёк от озарений. Напряжение витало вместе с ароматом ладана и сожженных свечей. Да и многие отвлекали — и от того, чтобы наслаждаться службой, и от того, чтобы, если уж не случился катарсис, так хотя бы пораскинуть мозгами. Ведь оставалось ещё очень много вопросов, которые нужно обдумать.

Да только что ж ты будешь делать! Опять этот взгляд исподлобья от Настасьи. Да не только от неё. И не только в мою сторону. Видно, девицы, запертые в теремах, именно в церкви и видят хоть какую-то свободу. Парадоксально. Ведь религия девиц и закрывает в теремах.

Наверное, сложно придумать то место, где незамужняя девушка могла бы хотя бы просто посмотреть на мужчину и не получить осуждения. Только в церкви, несмотря на то, что родители старались оттеснить своих дочерей в сторону, и можно было как бы невзначай остановить на ком свой взгляд. Ведь старшие понимали, что девушки будут высматривать себе