Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

— Я…

— Молчи, когда я говорю. Спрошу — будешь отвечать. У нас с тобой был договор. Ты всю эту хреновину делаешь так, чтобы у меня голова не болела, я тебе помогаю поступить, куда ты там хочешь. И я постоянно вижу, что ты на наш договор положила болт.

— Папа, я…

— Я сейчас говорю, не смей меня перебивать! А вообще, знаешь, что? А меня достало. Хрен с ним, я найму эту, сука, как её — домработницу, горничную, чёрта лысого! Она всё сделает, это не вопрос. А ты — ты вали, куда знаешь.

— Но, папа, я…

— Чё «я»? Чё ты якаешь мне тут⁈ От тебя требовалось тупо встать пораньше и привести пацана в школу вовремя! Ты не вывозишь даже этого, какой тебе, нахрен, институт, какое тебе образование, ты домохозяйкой даже быть не можешь. Что мать твоя, наркоманка безмозглая, что ты — такая же. Не торчишь ещё, не? Ну-ка руки вытяни. Вены покажи, сказал!

Боря стоял, прижавшись спиной к стене и улыбался в темноту странной улыбкой. Я чувствовал, как по подбордку его течёт слюна.

— Слышь, я не понял, это что за взгляд такой? Тебе рассказать, что я делаю, когда на меня кто-то так смотрит? Или тебе показать⁈

— Про маму… Не смей… — чуть слышно произнесла Света.

— Что-о-о⁈

Судя по всему, Света стояла недалеко от двери, а отец — в дальнем конце комнаты. Теперь послышались шаги. Буря разразилась. Искать укрытия было поздно.

И в этот самый момент я почувствовал, как мимо нас с Изольдой что-то пронеслось. Что-то знакомое, но уже почти забытое. Я не видел его, но, если верить какому-то шестому чувству, это был пожиратель. Тот самый пожиратель, который, несмотря на всю силу и все преимущества своего положения, отчаянно хотел перестать быть пожирателем.

Боря поднял руку и вытер подбородок рукавом домашней футболки. Повернувшись, он толкнул дверь в комнату и вошёл внутрь.

Яркая люстра. Двуспальная кровать, этажерка с пустыми полками. Вытоптанный ковёр на полу. И отец, застывший в одном шаге от Светы с занесённым кулаком. Втянувшая голову в плечи Света.

— Борь… — Отец переключился мгновенно. Кулак разжался, ладонь прошлась по коротким волосам, будто целью жеста было именно это. — Ты иди к себе, поиграй. Мы тут со Светой разговариваем.

— Соус я выкинул, — сказал Боря.

Отец моргнул.

— Что?

— Я выкинул твой соус вчера. Потому что он мне не нравится.

— Ну… — Отец выглядел озадаченным. — Сказал бы.

— А в школу я специально опаздываю. И Света из-за меня опаздывает.

Глаза отца вновь налились кровью. Он перевёл взгляд на Свету.

— Слыхала? Пацану восемь лет, он твои косяки на себя берёт. А ты, дылда…

— Да какого хрена с тобой не так⁈ — перебил Боря, повысив тонкий голосок. — Чего ты пытаешься добиться? Сам себе хочешь доказать, что все бабы — твари, недостойные мужиков? Ну так найди себе мужика и живи с ним, поимеешь уважение от своих пацанов.

Отец отшатнулся.

— Ты… Ты чё сказал? Ты сам понял, чё ты сказал сейчас⁈

— Чё, серьёзно, да, это я сказал? Не Светка чревовещает? Уверен? Сенсационные новости: твой сын растёт мудаком! А ты хлопаешь в ладоши от восторга.

Восьмилетний пацан не мог так говорить от слова «никогда». Все утратили дар речи. И Света, и отец, и мы с Изольдой. Но отец опомнился первым.

Прыжком дикого зверя он очутился рядом с Борей, схватил его за грудки, поднял и прижал к стене. Затрещала ткань футболки, прыгнула, стукнула висящая на стене иконка.

— Папа, нет!

Света кинулась на подмогу. Отец не глядя махнул левой рукой, и сестра, вскрикнув, упала на пол. Боря чуть перекосился — его держали несимметрично — но отец тут же вернул руку на место. И налитые кровью глаза уставились в самую душу. Во все три души, сейчас содержавшиеся в этом крохотном теле.

— Ты кто такой? — прошипел отец.

— Я — тот, кто ночью проберётся в твою комнату и перегрызёт тебе глотку во сне, — в тон ему ответил Боря. — Если ты ещё хоть пальцем Свету тронешь. Или про маму что-то вякнешь. Которую ты довёл… Даже я это помню.

Руки разжались. Боря шлёпнулся на пол, больно ударившись задницей.

— Вон отсюда пошёл. Вон пошли, оба! — заорал отец, брызгая слюной.

Боря не мог встать. Я ощущал все его мышцы как кисель.

Рядом оказалась Света. Левая щека у неё сделалась пунцовой от почёчины. Помогла брату подняться.

Как только они вышли в прихожую, дверь оглушительно хлопнула. Внутри что-то упало. Я предположил, что икона. Отец заматерился.

Брат и сестра ввалились в освещённую кухню. Боря опустил взгляд, увидел огромное тёмное пятно на шортах и заныл. Колени затряслись, буквально колотясь друг об друга.

Свете понадобилось время, чтобы сообразить, в чём беда. Её саму колотило, как в лихорадке.

— Так, — шёпотом сказала она. — Иди… Иди в душ. Я чистое принесу.

И втолкнула брата в ванную. Закрылась дверь. Через мгновение загорелся свет. Дрожащий мальчишка принялся снимать мокрые шорты.

— Темнеет, — прошептала Изольда. — Ты видишь?

И вправду, какой-то потусторонний мрак затягивал картинку. Я вдруг понял, что вижу Бориса со стороны. Как в том своём детском воспоминании видел себя. Я уже не был привязан к нему, как и Изольда, находящаяся рядом со мной.

Мы успели увидеть, как раздевшийся мальчишка запихал одежду в корзину для грязного белья и попытался влезть в ванную. Как с бортика соскользнула дрожащая нога, и он предпринял вторую попытку. А потом темнота сгустилась окончательно. Всё исчезло.

Только мерное постукивание вагонных колёс по рельсовым стыкам.

И я открыл глаза.

* * *

Видя чистую, ясную, незамутнённую радость Николая, я всерьёз задумался о том, чтобы завести детей. Вслух этого, конечно, не сказал — пацан ведь считает себя дофига взрослым — но мысль затаил. Николай меня даже обнял в порыве искренних чувств.

Возможно, ему также хотелось обнять и Изольду, возможно, даже сильнее, чем меня, но ему мешала сохранившаяся, несмотря на все жизненные перепетии, застенчивость. А обниматься с сидящим напротив нас Борей Николаю не хотелось совершенно, он едва на него взглянул. Впрочем, Борис отвечал ему полной взаимностью. Он с изумлением оглядел