Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Некоторые вещи не меняются, подумал Чернововк.

К концу завтрака дыхание пленника участилось.

— Услышал сало, подлец... Сейчас придет в себя.

Глаза волка распахнулись. Он попытался шевельнуться, зашипел сквозь замотанную пасть, а затем забился в судорогах. Его тело поплыло рябью.

— Будьте готовы, — Марко вскочил на ноги. — Если разорвет узы, попытается убежать!

Веревки разорвалась вместе с мехом. На лицо характерников брызнула кровь, а скрюченное тело страшно захрипело. Пленник вытаращил глаза, прижал руку к раненой стороне, застонал и харкнул кровью.

- Плохо, - Вишняк склонился, проводя руками над ранением, шепча заговоры.

Пленник снова плюнул кровью, завизжал громко, пока не кончился воздух в легких, дернулся, обвел их невидящим взглядом, так что тело его обмякло, глаза остекленели, а дыхание остановилось.

Марк создал новую волшебство и сильно потряс мужчину за плечи. Голова беспомощно моталась на расслабленных мышцах шеи. Вишняк наотмашь ударил пленника по щекам, но тщетно: он бил покойника.

- Тряска, - характерник встал и изо всех сил ударил ногой по земле. – Единственный след просрали!

– Не единственный, – вмешался Филипп.

Марко поднял на него яростный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Я обыскал его вещи. В карманах штанов, кроме перстня Савки, было три таляра и двадцать шелягов. А также один гигант в сапоге.

- Прекрасно, брат, - саркастически ответил Вишняк. — И что по этому станет зацепкой?

- Шеляг с сапога. Он фальшивый.

Филипп передал назначенную монету. Марк присмотрелся, похлопал глазами и вдруг захохотал. Его смех рядом с покойником прозвучал странно.

Марко бросил гроша Северину: вместо трезубца на медяке был высечен чей-то личный герб. На щите, разрезанном красной лентой, бежали две борзые; лозунг провозглашал: "Nihil verum est licet omnia". Чернововк передал гроша Яреме.

— Удачи нам на монеты, — пробормотал Игнат. — То таляр древний, то шелег поддельный... Лучше бы настоящих дукачей нашли.

– Я знаю этот герб, – сообщил Ярема. - Из новых. Принадлежит магнату Борцеховскому.

- Молодец, брат, - обрадовался Марко. – Твое знание выиграло нам времени! Итак, путь лежит к господину Борцеховскому.

Он помолчал и закончил другим тоном: – После него мы с вами распрощаемся.

– Почему это? — удивился Игнат.

— Я не могу руководить отрядом, в котором доверяю только одному брату из четырех.

И Вишняк пошел к дубу.

Глава 10

Когда телега с двумя казначейами забрала безымянного покойника, ватага двинулась дальше.

Имение Борцеховского лежало на землях Сумского паланка, недалеко от села Яструбино. Характерники ехали быстро, остановки делали редко, скакали по ночам и просыпались с восходом солнца. Все стремились добраться до единого звена, которое могло соединить с исчезновением Савки.

Слова Марка заметно ударили по Игнату и Яреме. Бойко ни разу не получил зачитанную «Энеиду» и не упоминал о тренировках с Северином. Угрюмый Яровой жрел трубку, выбивал табак, забивал заново, сохраняя неприсущее молчание. Другой молчун, Филипп Олефир, вел себя невозмутимо и нелюдимо, то есть как всегда.

Они не сомневались, что на этот раз ходатайство Марка удовлетворят. Слишком серьезной была их ошибка. Что тогда? Их переведут к другому командующему? Или ватагу разобьют, и они разъедутся часовыми по паланкам, как должно было случиться сразу после Киева?

Когда Северин решился задать эти вопросы Вишняку, тот ответил, что не подозревает, как оно будет, а в общем это его не обходит.

Через три дня характерники добрались до Яструбиного и остановили лошадей у самой местной корчмы «Pid kukhlem».

Корчмарь хекнул, разглядев их чересы, и вместо приветствия выпалил:

– Так и знал! Вы по Щебетюку душу?

— Может быть, — сказал Марко, словно за этим и приехал. — Расскажите, сударь, что вам известно.

Корчмарь оглянулся (видимо, по привычке, потому что кроме них в утренней корчме никого не было) и заговорил потихоньку.

— Честное слово, господа, Даниил — добрый парень, хоть и не очень умный, но не надо ничего плохого с ним делать... Если нужно побить, то вы избейте, но только без волшебства вашего, без проклятий... Не заслужил он. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Марко. — На самом деле все зависит не только от него, а от рассказов свидетелей. Расскажите нам в подробностях, как все было.

Северин быстро бросил взгляд на остальных: они тоже не понимали, о чем идет речь, но выражения лиц держали невозмутимыми.

Корчмарь вздохнул, вытер руки о полотенце, вышел из-за шинкваса. Потом вернулся, налил себе пива и сел за ближайший стол. Ватага заняла скамью напротив. Корчмарь по очереди осмотрел суровые рожи характерников и глотнул пива.

– Это произошло на Пасху, точно помню. Тогда из имения много людей вернулось, господин Борцеховский на большие праздники всегда отпускает рабочих к родне, он большой доброты человек... Данило пришел под хмельком, но это неудивительно — всем известно, что его бабушка Акулина, храни ее Господь, гонит такой самогон, что от одного глотка волосы дыбом. Вам налить, кстати? За счет заведения.

— Нет, спасибо. Продолжайте рассказ.

— Да, да... Щебетюка здесь все любят, а после начала службы на пана Борцеховского полюбили еще больше, потому что он как возвращается в село, то всегда приносит с собой какие-то интересные гостинцы... Как сигареты из заморского табака. Большие такие, толстые и коричневые, вкус причудливый. Вы такие пробовали?

Назначенный проигнорировал вопрос и поставил собственно:

— На Пасху он тоже что-нибудь принес?

— Да, да... Сначала никто и не заметил, потому что он его себе на пузо натянул, потом разглядела Мотря, но как заголосит — чертовой пояс, чертовой пояс! Я повернулся на визг и вижу Данила: руки в бока, улыбка к ушам, а на животе у него черес с тремя скобами!

– Настоящий? – спросил Марко.

— Да где мне знать, господин рыцарь, я эти череса издали видел, как на вас сейчас смотрю. На вид похоже: скобки на месте, одна как медная, вторая серебряная и третья золотая, как деньги от гроша до дукача. Ну, все запричитали, мол, где его взял, а кто, а откуда, а что теперь будет... Даниил рассмеялся и пообещал рассказать все, как угостят пивом. Кто-то кружку подсунул, он выпил и говорит - избил я одного нахального характерника и черес у него забрал! Все ему — врешь, куда тебе побить характерника, ты даже против отца Фоки не устоишь... Отец Фока это наш священник здешний, ему уже под девяносто, — объяснил корчмарь