"Фантастика 2025-195". Компиляция. Униги 1-23 - Вадим Витальевич Тарасенко

Посетители сегодня не засиживались долго, одни только Касидо и Кунь Понь привычно засели за своим любимым столом с заката да налегали на пиво с сушёными рыбами.

Поздно вечером появился Хорёк. Поначалу вёл себя тихо, но скоро к нему подтянулись приятели — уже виденные Илидором стражие, и компания начала весело что-то обсуждать, наливаясь вином. Судя по всему, эти тоже решили остаться надолго, и дракона это раздражало, хотя что ему за дело. Просто морды у них сегодня были наимерзейшие, прямо как у Куа, когда ему удавалось сотворить какую-нибудь гадость, и дракону неистово хотелось стукнуть лбами этих троих.

Натаскав дров и воды Ундве, Илидор вытащил дровяную корзину в зал и обнаружил, что Касидо и Кунь Понь усадили за свой стол Клинка. Холодея ладонями, Илидор тащил корзину к камину и думал, что вот оно — лучшее время почесать своё изрядно изнемогшее любопытство и пробраться в выдвижку без позволения хозяина, который так удачно сидит к ней спиной.

Илидор сможет. Прямо сейчас. Он станет очень наглым и очень незаметным драконом и прочитает послание Хардреда. Потому что какой, спрашивается, кочерги.

От углового стола, где сидел Хорёк, грохнуло хохотом, и дракон вздрогнул, корзина съехала набок и больно впечаталась ему в ногу.

— Не, ты видал его рожу, видал? Аха-ха! Аха-ха-ха-ха! — заливался один из стражих.

— За деньгами он пришёл, ага-га, ага-га-га-га! — Хорёк стучал кулаком по столу. — Во лопух!

— Даж жаль, што он такой дурила, — спокойно пробасил второй стражий и степенно отпил из своей кружки.

Его друзей это отчего-то развеселило ещё больше.

Текучая тень скользнула по стене — Илидор направился к выдвижке. В зале громко, шумно и суетно, твердил он себе. Никто не обратит на меня внимания.

Колени предательски слабли.

— Не-ет, дружище Клинк! Так не выйдет!

Травник Кунь Понь обращался к гному, но смотрел на аптекаря Касидо и ему же грозил широким полуобглоданным хвостом сушёного карася. Касидо сидел, подбоченясь и глядел на Кунь Поня, надувая щёки. Бордовая шёлковая рубаха с широкими рукавами казалась аптекарским знаменем, в которое Касидо замотался для пущей важности.

В этот день, полный волнующих событий, Клинк наливался пивом наравне с гостями.

На Илидора никто не обратил внимания, даже когда он снял с крюка на стене одну из ламп.

— А как он в канцелярию рвался, ага-га, ага-га-га-га!

Очень тихо, очень медленно, хотя шумящая в ушах кровь требовала перейти на рысь, Илидор двинулся к двери. Выставочный засов грюкнул, Илидор на миг мимовольно втянул голову в плечи, но никто на него так и не посмотрел.

— Не-ет, Клинк! Совет Касидо хорош не для всякого применения! Подходит это средство только пациентам с сухим и твёрдым телом! Пациентам же с плавными телесными контурами…

Хорёк и его дружки снова расхохотались. Илидор тихо притворил за собой дверь.

В дрожащем жёлтом свете лампы выдвижка казалась величественным и давно заброшенным пьедесталом, подготовленным для статуи предка, какие гномы Гимбла ваяли из цельных кусков мрамора. А со стен непременно должны были смотреть гигантские лица великих гномов прошлого — гимблские мастера выбивали такие лица прямо в скальной породе над городом.

Илидор подошёл к выдвижке, и свет лампы сломался в линиях рун, вытравленных на кожаной хоругви: «Готовьтесь, свободные гномы северных подземий: скоро нас позовут на последнюю битву этого мира!».

Тишина звенела. Тишина требовала ответа: зачем потомок побеждённых драконов пришёл к месту, которое хранит память гнома, одного из победителей?

«Скоро нас позовут на последнюю битву…»

Илидор помотал головой. Едва ли Хардред Торопыга сражался в войне с драконами. Был в подземьях в то время — да, а чтобы сражался… Кочерга его знает, где Торопыга раздобыл ту кожаную тряпку и зачем нанёс на неё знакомый всякому гимблцу призыв, но на настоящих гномских хоругвях и знамёнах никаких рун не травили. Во всяком случае, на те знамёна и хоругви, которые Илидору доводилось видеть в Гимбле, были нанесены только отрядные знаки. И дракон повидал их немало: у городских и приглубных стражих, в хранилищах векописцев, в харчевнях и гильдийных цехах.

На настоящих гномских хоругвях не травили надписей, но откуда об этом знать жителям людского городка Лиски в надкаменном мире, далеко-далеко от северных такаронских подземий?

Едва взглянув на хоругвь, Илидор пошёл к единственному интересовавшему его предмету — кожаному лоскуту.

Да, Хардред был тем ещё прохиндеем, и в его прохиндейство хорошо укладывалась история про поддельную хоругвь, самовлюблённую выдвижку, лихой морской разбой и пиратский клад. И о его потомках — приличных гномах, которые не желали знать никаких подробностей про своего непоседливого предка. Сгинул вдали от дома — и ладно. А так мы, конечно, к нему со всем почтением.

Тишину проткнул грохот: в зале что-то свалилось со стула и пьяно возорало.

Илидор очнулся и осознал, что смотрит на слегка смазанные руны, гласившие: «…или пусть забудется моё имя — Хардред Торопыга и…» здесь непонятно, но, видимо, «затупится моя секира»… Кровеплюйка? Кровопийца?

Илидор не ошибся: на тряпице-кожице Хардред написал о кладвище, или, как говорят гномы, потайке — месте, где спрятал драгоценные камни, в которые обращал монеты и вещички, собранные в набегах и странствиях. Описание кладвища — путаное, не все руны знакомы Илидору, не все он может прочитать и совместить в сейчашнем волнении, ясно лишь то, что место это существует и находится оно в море.

Сохранилось ли кладвище спустя двести лет? Взгляд дракона скользит по рунам, но голова отказывается вчитываться в них, голова играет огненными сполохам возбуждения — тайна, старый клад, возможность решить задачу Йеруша в упоительном приключении, которое сулит столько нового, неизведанного, непощупанного прежде; и тоненькой ниточкой мечется меж этих сполохов осколок рассудительности, который верещит: в любой момент Клинк Скопидом может подняться из-за стола, подойти к выдвижке и увидеть, что засов открыт, нужно бы немедленно сливаться отсюда!

Но руны манят, шепчут, изгибаются в неровном свете лампы, отсветы ломают тени, пляшут на доспехе и сероватом булыжнике в соляных разводах, на обломке большого ключа и огромном клыке, подобном медвежьему, на пустом затасканном кошеле с нечитаемыми, затёртыми рунами, на прочем барахле, которое то ли принадлежало когда-то Хардреду, то ли просто создаёт наполненность выдвижки.

Сквозь сполохи восторгов и возбуждений в голове Илидора то и дело прорывались ещё ошмётки холодной рассудительности, бубухали в виски дельными вопросами. Много ли ценностей буйный гном не успел прогулять, пропить, прокутить? Надо думать, ещё что-то он передавал тогда своей семье, живущей в Лисках.