Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин

Кайто замер, его взгляд упёрся в меня.

— Пока рано делать выводы, нужно больше данных. Но… — он сделал театральную паузу, наслаждаясь своим контролем ситуации и моим возбужденным состоянием. — Будьте внимательнее к мелочам. К случайным прохожим, которые появляются слишком часто, к новым лицам в окружении. Данные — это буквально кислород, без них слепы любые силы.

Он повернулся и направился к выходу. Его миссия, как ему виделось, на сегодня была выполнена.

— Накамура-сан, — я остановил его у самой двери. — Эта ваша «организация», что конкретно вы можете сделать?

Он обернулся. В его глазах на мгновение мелькнуло что-то почти звериное — скука старого хищника, который, будучи сытым, наблюдает за потенциальной добычей.

— Я сказал то, что Вам следует знать. Об остальном не беспокойтесь, без нужды мы не будем Вас тревожить. Главное, помните, за вами присматривают.

И он исчез, растворившись в темноте коридора, оставив меня наедине с гнетущей уверенностью, что мои проблемы ещё только начинаются. Остаётся только ждать, но, если Кайто прав, новые данные будут совсем скоро.

Внутри всё сжалось в тугой, болезненный комок. Неудивительно, что я больше не чувствовал облегчения. Я ощущал себя загнанным зверем, которого только что из одной клетки пересадили в другую, только побольше и с более внимательными надзирателями.

С тихим стоном я оттолкнулся от двери и побрёл в гостиную. Ноги были ватными, в висках отдавала эхом тупая боль. Я поймал себя на том, что машинально проверяю углы комнаты, прислушиваюсь к звукам с улицы, не притаился ли где-то ещё один «бывший сотрудник», наблюдающий за моим частным жилищем.

«Данные — это кислород». Да он просто упивался этим, своим превосходством, своей осведомлённостью. Он знал, что я сразу возьмусь проверять камеры, и ему это нравилось.

— Черт возьми, — прошипел я в тишину, сжимая кулаки. — Что они все от меня хотят⁈

Тихое шуршание и мягкий толчок в ногу заставили меня вздрогнуть. Я посмотрел вниз и увидел Момо. Она уткнулась в меня, требуя внимания. Её большие, выпуклые глаза смотрели на меня с неживотной серьёзностью. В них словно застыло: «Не волнуйся, я же рядом».

Я присел на корточки перед ней, схватил ее мордашку обеими руками и прижался лицом к её теплому лбу.

— Они все сумасшедшие, девочка моя, — зашептал я, закрывая глаза. — Все, а мы с тобой застряли в самой гуще этого безумия. И что нам делать, в конце концов?

Она хрюкнула в ответ, издав глубокий, гортанный звук, полный сочувствия, и потёрлась своим носом о мою щёку. Это был простой, ничем не приукрашенный ответ: «Держись. Я с тобой».

Мы сидели так, кажется, целую вечность — я на коленях посреди гостиной, она прямо передо мной. Мой единственный якорь в новой реальности, которая стремительно теряла всякие очертания. Её спокойное, уверенное сопение было единственным звуком, который имел смысл.

Наконец я поднялся, чувствуя страшную, выворачивающую наизнанку усталость. Все кости ныли, веки наливались свинцом. Адреналин отступил, оставив после себя лишь пустоту и изнеможение.

Я, пошатываясь, побрёл в спальню, с трудом стаскивая с себя одежду и бросая её на пол. Не было сил даже на мысли, только лишь одно желание — отключиться.

Я рухнул на кровать лицом в подушку. Наволочка пахла чистотой и немного Момо. Такой уютный и знакомый запах. Через мгновение я почувствовал, как кровать подрагивает под чьим-то весом. Я приоткрыл один глаз.

Момо, с характерным для бульдогов упорством, вскарабкалась на постель и устроилась на соседней подушке, свернувшись калачиком. Она вздохнула так, будто она только что пережила ночной допрос с пристрастием, ткнулась носом мне в висок и закрыла глаза.

Я протянул руку и уткнул пальцы в её тёплый, плотный бок, чувствуя под ладонью спокойный, ровный ритм её сердца.

Последнее, что я увидел перед тем, как черный провал сна поглотил меня, была её сопящая, беззаботная мордочка.

Сознание возвращалось медленно и неохотно, как будто продираясь сквозь слой липкой, чёрной смолы. Первым чувством стала тяжесть, свинцовая усталость в каждой мышце, тупая боль за глазами. Память о вчерашнем вечере нахлынула разом: ледяные глаза Кайто, его размеренный голос, слово «организация», рассказ про фургон электрической компании.

Я застонал и попытался зарыться лицом глубже в подушку, отгораживаясь от наступающего дня.

Тут что-то тяжёлое и тёплое устроилось у меня на спине, упёршись лапами мне в лопатку. Я повернул голову и приоткрыл один глаз, тут же ослеплённый резким утренним светом.

На меня смотрели два огромных, преданных карих глаза. Момо, уловившая моё пробуждение, решила лично поинтересоваться моими планами на завтрак. Её морда была расположена в сантиметрах от моего носа, и от её собачьего дыхания пахло… честно говоря, сногсшибательно.

— Доброе утро и тебе, — прохрипел я, пытаясь отодвинуться.

Она ответила одобрительным хрюканьем и зевнула мне прямо в нос, после чего сползла с кровати и принялась нетерпеливо скрести лапой по полу, издавая звуки, похожие на когтистый метроном. Тук-тук-тук. Я голодна. Тук-тук-тук. Покорми немедленно!

Сопротивляться было бесполезно. Она была воплощением неумолимой жизненной силы, простой и понятной потребности, из-за которой она и вытащила меня из постели.

На кухне царил привычный утренний хаос. Пока я грел воду для чая, Момо уже сидела у своей миски, не сводя с меня взгляда, полного трагического ожидания, словно она не ела несколько недель.

— Подожди, нетерпеливая моя, — буркнул я, насыпая корм.

Едва еда коснулась миски, как она с шумом набросилась на неё, чавкая и фыркая с таким экстазом, будто это был не сухой корм, а нектар богов. Я прислонился к столешнице, сжимая в руках тёплую кружку, и просто смотрел на Момо. Это был ещё один странный, почти медитативный ритуал. В её простом, животном удовольствии был какой-то гипнотический покой.

Мой завтрак был куда менее впечатляющим — вчерашний рис и омлет. Я сел за стол и попытался заставить себя есть.

Не прошло и минуты, как я почувствовал на своем колене пристальный взгляд. Я опустил глаза. Момо уже закончила свой завтрак и теперь сидела, приоткрыв пасть и переводя взгляд с моего омлета на меня и обратно. В её глазах читалась непоколебимая уверенность: логично, что следующую порцию еды должен получить я, но, раз уж я ем, то должен поделиться.

— Нет, — сказал я твердо. — Это моё. Ты своё уже съела.

Она наклонила голову набок, изобразив крайнюю степень недоумения и сердечной