Немезида ночного ангела - Брент Уикс

снова проявляется ее умопомешательство, неочевидное и потому более жестокое. Болезнь Дженин не похожа на бессвязные бредни Дориана. Ее разум продолжает нетвердо держаться за реальность, то усиливая, то без предупреждения ослабляя хватку, и довершается это агрессивной паранойей. – На каких похоронах? – мягко спрашиваю я.

Одна из женщин разворачивается у самого выхода и, что-то бросив через плечо остальным, подбегает к оставленному ими столу. Это Фаэна.

Она меня не видит. Мне хочется встать, замахать руками, закричать – но рядом с ней Ишаэль и его напарник, да и Дженин готовится с минуты на минуту захлопнуть свой капкан. Если я привлеку внимание Фаэны, то погублю ее. Но теперь я хотя бы знаю, где она.

Вот только что она делает?

– На похоронах одна молодая девица из Часовни кое о чем мне проболталась. Наверное, тогда сестры еще не успели решить, какую ложь хотят нам скормить, – говорит Дженин. – Они ведь вообще не собирались мне ни о чем говорить, представляешь?

На другом конце зала Фаэна нагибается к столу и подбирает белую шаль. Подняв голову, она на секунду встречается со мной взглядом. Но не замирает, не продолжает смотреть мне в глаза и ничем не выдает удивления. Она выставляет одну руку перед шалью, так, чтобы я все видел, а ее спутники – нет, после чего шевелит пальцами, как будто отбивая ими ритм. Одновременно с этим она отворачивается. Движение получается таким естественным, что даже если бы Ишаэль и следил за ней, не отрывая глаз, то не заметил бы ничего подозрительного.

Фаэна присоединяется к остальным женщинам, и они уходят. Я не гляжу им вслед. Не осмеливаюсь.

– Змеи, – произносит Дженин тихо, но с таким чувством, что ее начинает бить дрожь.

Я все еще потрясен встречей с Фаэной, поэтому у меня не сразу получается прийти в себя и перестать гадать, что за сигнал она мне подала. Когда я снова смотрю на Дженин, она выглядит так, словно готовится кого-то убить.

Что-что там сделала девица из Часовни? А, я понял: Дженин имеет в виду Целительниц, которые приехали ей помочь. Они что-то от нее утаивали. Я раньше не замечал, чтобы между Дженин и Часовней был какой-то разлад, но о чем же она говорит?

Похоже, мое недоумение ее не смущает. Она пристально смотрит мне в лицо, как гадюка, подползающая все ближе к своей добыче. Только Дженин не так холодна. Она переполнена злобой и будто горит желанием укусить.

– Элена не была беременна, – говорит она. – После Черного Кургана Целительницы тщательно осмотрели тела погибших, опасаясь того, как на нас могло повлиять такое количество магии. Мертвые не могут возразить, а мы все были слишком заняты другими делами и не остановили их.

Я вздрагиваю, словно в меня ударила молния. Дженин говорит о похоронах Элены. Часовня что-то наколдовала с телом моей жены?

Не спросив ни у кого? Не спросив меня?

Я мотаю головой, внутри у меня все сжимается. Я не желаю говорить об этом.

– Срок был еще ранний. Просто Целительница была неопытной и не заметила. Элена сама сказала мне, что беременна. Она не стала бы ничего говорить, если бы не была в этом уверена, и она не стала бы лгать.

Когда-то я думал, что стану отцом. Жестокая реальность лишила меня этого, и я не хочу, чтобы чье-то жестокое безумие сделало это еще раз.

– Другие Целительницы – те, которых вызвала я, – сказали то же самое, – холодно отвечает Дженин. Она продолжает смотреть на меня так пристально, что мне становится не по себе. Солнце уже зашло, но небо и ее глаза все еще окрашены в темно-багровые тона. – Они были не из Часовни. Майстеры Дориана погибли в бою, но среди мудрых женщин севера далеко не все пользовались оскверненной магией. Я нашла моих повитух – тех, что заботились обо мне до возвращения Логана.

– Я не понимаю.

– Мой срок тоже был ранним. Возможно, столько же недель.

– Значит… – Я все еще пытаюсь следить за тем, что происходит вокруг, но слова Дженин связывают меня по рукам и ногам. Если она несет бред, то этот бред подобран идеально, чтобы приковать меня к месту. – И что это значит?

– Ты знаешь, где учился Дориан в молодости, после того как покинул Халидор?

– Мы снова говорим о Дориане? – недоуменно спрашиваю я. – Он где только не учился. Странствовал по всему континенту.

– И побывал даже за его пределами! Он был искусен во всем, не так ли? Ты ведь заезжал в Тоувер и говорил с синими о том, как он у них учился?

Я настороженно киваю. Откуда Дженин об этом знает?

– Еще он учился у красных магов. Но первым делом, покинув Халидор, он отправился в Хорачи, чтобы овладеть мастерством Хот'саларов.

– И там стал величайшим из зеленых магов. Да, да, я все это знаю. Он хотел выяснить, как исцелить свое грядущее безумие.

– Живя среди них, Дориан прославился чудесами, которых не мог сотворить больше никто, – говорит Дженин, и теперь ее глаза как будто светятся. – И сколько невероятных Исцелений он провел! Причем без Иуреса с Кьюрохом. Представь, что он мог сотворить, владея ими.

– В Черном Кургане у него не было времени на Целительство. Он был слишком занят – уничтожал армию чудовищ. – Всю нашу магическую мощь направлял Дориан. Из всех нас он был единственным, кто мог увидеть картину целиком, и поэтому именно он собрал наши силы воедино и сплел из них свое произведение искусства.

– А еще возвел город, – напомнила Дженин. – Так почему же он не спас Элену, если у него хватило времени на все остальное? Ведь он наверняка мог отложить зодчество на потом и сначала спасти твою жену.

– Исцелить можно не все. Безумие, например, нельзя. Или смерть. Элена была убита Кьюрохом. То, что сделано Кьюрохом, невозможно исправить другой магией. Вообще нельзя исправить. Отчасти этого и добивался его творец. – Кьюрох сотворили ради того, чтобы люди могли убить даже существо вроде меня. Или ради того, чтобы убить именно меня. Если меня сразит Кьюрох, воскреснуть я не смогу.

– Но ты признаешь, что у него было время на другую магию.

– И что?

– В Элене еще тлела искра жизни.

Я не хочу об этом думать. Я и сам знаю, что искра еще тлела. Желания Элены воплотились в созданном нашей магией городе. Принеся себя в жертву, она спасла всех нас, и Логан почтил ее память, назвав в честь Элены свою новую столицу. Частица моей жены, сплетясь с магией, прожила еще достаточно долго,