Начальник Культуры - Валерий Александрович Гуров

Он насупился:

— Кто?

— Те, кто тут всё это организовал, — я постучал пальцем по папке. — Тебя и меня. Они знали, что ты парень молодой, но уже опытный и без должности руководящей уже засиделся, а тут я. Новый и неудобный. Вот и решили, что самый удобный вариант — нас стравить. Чтобы ты за место дрался, а я отбивался. Но потом бы на тебя все повесили, всех собак, дохлых.

Дима молчал. В принципе ничего необычного не было в таких сталкиваниях в бюрократической среде. Но это я начал малость издалека, чтобы не сразу вываливать на его голову ушат ледяной воды.

— Знаешь, что самое обидное? — я подался вперёд. — Ты — не плохой. Просто тебе не объяснили, как здесь всё работает. И тебя использовали.

Дима открыл рот, закрыл, потом всё-таки спросил:

— Как?

Я достал один лист. Смета по одному из концертов. Даты, суммы, подписи. Одна подпись — его.

— Это что? — спросил я.

Дима засопел:

— Я… я не знал, что они там вписали… Я обычный специалист в отделе снабжения.

— Знал или не знал — теперь не важно, — я убрал лист обратно. — Важно, что нас с тобой хотят по-крупному подставить. Так что теперь ты решаешь, кто ты. Удобный мальчик для Рубанова, на которого полетят все помои или человек, который сам за себя отвечает.

— Можно я подумаю? Мне надо всё обдумать…

— Можно. Но недолго, скоро к нам проверка приедет. Советоваться ни с кем не надо, я тебе обрисовал ситуацию. И там — я постучал пальцем по документам. — Вполне хватит на превышение служебных полномочий и растрата в крупных размерах.

— Твою ж… — выругался Дима.

— Что-то вроде того.

Дима совершенно разбитый, вышел из комнаты. Думать шёл, я тоже задумался, слушая за окном раскатистый звук работы мотоцикла.

Нас решили подставить. Сначала меня, а затем, когда поняли, что со мной всё не будет так гладко, как хотелось, в срочном порядке вызвали другого «начальника». Более удобного. Но я пока на должности и никуда с нее уходить не собираюсь.

Классическая схема можно сказать — свалить все прежние грехи на нового идиота. Только я идиотом не был и схему раскусил сразу. И имея на руках все необходимые документы, я мог выйти всех, кто причастен к мутным схемам. Ну Рубанов, конечно, главбух — безусловно и кто-то еще. Но тут меня ожидал не самый приятный сюрприз. В стопке бумаг не хватало одного листа. Того самого, который Семёныч пальцами трогал.

* * *

Я сидел в кабинете и составлял план культурных мероприятий на квартал, когда в дверь заглянула наша кадровик. Сейчас она мне напоминала женщину, которую жизнь научила держаться за свою должность мёртвой хваткой. Но при этом сохранять выражение лица, будто её вот-вот вызовут на ковер.

Сегодня она выглядела особенно настороженной, словно уже знала, что несёт плохие новости. А плохие новости у нас в отделе культуры обычно ходили строем и со знаменем впереди.

Кадровик выросла на пороге кабинета, прижимая к груди пухлую папку. Я сразу понял — если так держит, значит, в ней что-то нехорошее.

— Максим Валерьевич… — прошептала она голосом, который не предзнаменовал ничего приятного.

Я поднял глаза от бумаг и внимательно посмотрел на неё.

— Что случилось?

Кадровик замешкалась, но всё-таки вошла и аккуратно прикрыла за собой дверь.

— По вашему запросу. Суд пошел вам навстречу… — сказала она с попыткой выдавить из себя робкую улыбку.

Попытка с треском провалилась, а я насторожился.

— Ну, замечательно, — я отложил бумаги, и улыбнулся в ответ, чтобы как-то разрядить обстановку. — Хоть одна хорошая новость.

— Замечательно… — повторила она, но в ее голосе не было даже намёка на облегчение. Она закусила губу, помялась, а потом добавила вполголоса: — Только ваших хулиганов в списке не будет.

Опа, а вот тебе и неприятные новости подоспели. Я медленно положил ручку на стол. Ощущение было, как будто тебе пообещали премию, а выдали выговор.

— Почему же не будет?

— Подключились… серьёзные люди, Максим Валерьевич, — она отвела глаза, ковырнула пальцем край папки. — Сигнал был: этих хулиганов к вам не отправлять.

— Серьёзные — это кто? — я сдвинул брови, глядя на неё в упор.

Кадровик сморгнула, видно, не хотела это говорить, но всё-таки выдавила:

— Отец одного из них, вы наверное просто не знали об этом…

Ну, здравствуй… не скажу, что появление папаши панка стало для меня откровением. Он сразу попытался своего сыночка отмазать еще у участкового. Поэтому неудивительно, что и сейчас папаша не захотел, чтобы его золотое дитятко мыло полы в Доме культуры.

Такие отцы у нас в стране не редкость — хоть совок и девяностые закончились, но связи крепче бетона. Они через двадцать лет ничего не изменится, а уж сейчас — вовсе рассвет подобного дерьма.

— Когда суд? — голос у меня был спокойный.

— Через пару часов начнётся, — пробормотала она и торопливо выскользнула за дверь.

Кадровик явно опасалась, что я попрошу ещё чего-нибудь «за шоколадку», за что ей придётся потом краснеть.

Просить я никого не собирался, да и пока связями нужными не обзавелся для подобных просьб. Но я собирался идти в судебный участок и разбираться лично. Сотрудники моего отдела, ставшие свидетелем разговора, украдкой переглянулись. Уж они-то знали, кто такой отец панка (город у нас маленький, все друг друга знают), и наверняка уже прикидывали, что мне в этом суде светит. Судя по взглядам, мои списали меня заранее.

Но не будем о плохом, помимо минусов в маленьком городе всегда находились плюсы. Например, все в шаговой доступности и до суда я дошел за пять минут пешком. Пока шёл, уже уложил в голове план, как буду поступать при встрече с папашей.

Здание районного суда выглядело как привет из девяностых: облезлые колонны, потрескавшийся мрамор крыльца, краска на дверях облупилась.

Я постоял пару секунд, рассматривая это былое величие. Когда-то здесь выносили приговоры по всей строгости социалистического правосудия. Теперь — кто звонок правильный сделал, тот и прав. Но сегодня не тот случай.

Внутри веяло пылью бумаг, старым лаком и затхлостью, а прокуренные обои до сих пор хранили запах чьих-то выкуренных на бегу «Прим». Линолеум под ногами скрипел, под ним угадывался старый паркет. У окошка молодой