Красная Заря. Попаданец 1943. Том 1 - Виктор Жуков

— А я уж думал, где вас искать, товарищ Александр, — подмигнул он моему, перекошенному от ужаса, лицу. Сразу смекнул, что глава НКВД успел застращать меня казнями и пытками. Сказать по чести, вопрос о смерти Вождя крутился в каждой голове члена Политбюро. И Власик не был исключением. Разница между Берией состояла лишь в степени преданности Хозяину: Берия получал всё, Власик терял последнее.

— Иосиф Виссарионович прибыл, — объявил он. — А вы, Лаврентий Павлович, уже смотрю, успели заранее приехать?

— Да вот, хотел ближе познакомиться с гостем, — слащаво ответил тот, пряча злобу. — Думал, до ужина мило побеседуем.

— Что-то не слишком милая беседа вышла, судя по его лицу, — язвительно заметил генерал. Потом мне: — Что ж ты, гость далекий, не заглянул на рюмку коньяку? Помнишь, я приглашал?

— М-меня… товарищ Абакумов сюда привез, — запнулся я.

— Абакумов? — поднял он брови. — Что-то я не слышал, чтобы товарищ Сталин отдавал ему распоряжения.

Берия поднялся, бросив испепеляющий взгляд.

— Пойду, встречу Хозяина.

И уже у двери:

— А с вами, товарищ, мы еще побеседуем.

Я сполз тихим червем на диван.

Власик внимательно присмотрелся к моему перекошенному от страха лицу.

— Не бойся, гость из другого мира, — в шутку бросил, беря под руку. — На каждого Берию есть Власик. А там где Власик, там сын Василий. И вся охрана Вождя. Так что ты под присмотром.

…Потом было скромное застолье, постепенно переходящее в веселье. Мне плохо запомнился ужин. В глазах настойчиво стоял силуэт Берии. Плюс Абакумова. Помню, у стола хлопотала Валя Истомина. Других женщин не было. Как я знал из истории, к этому столу раньше имела доступ только супруга Вождя Надежда Аллилуева. Но сейчас сорок третий, и она давно в могиле на кладбище. Страна наступала, дни поражения были позади, партийцы забавлялись различными утехами. Хрущев, вприсядку брыкал ногами, Буденный играл на гармошке, Каганович травил скабрезные анекдоты. Песни, попойки, в конце, уже под утро — баня. Уставшие и одуревшие от возлияний, соратники Сталина разъехались по домам. Во время всего застолья меня пичкали угощениями, вливали литры вина, хлопали по плечам. Берия исчез. Молотов спьяну советовал мне изменить структуру моего правительства, если, разумеется, когда-нибудь возвращусь домой. Хрущев с заплывшими поросячьими глазками норовил расспросить, как в моем времени растет кукуруза. Маленков, похожий на разжиревший барабан, тайком выспрашивал, в чью сторону повернет правительство, когда, не дай господь, упокоит душу сам Вождь всех народов. Но никто — повторяю, никто — ни разу не проявил интерес к дате смерти Хозяина. Негласное табу витало над всем праздничным столом.

А как же сам Сталин?

Пил мало. Шутил много. Подпевал Буденному, кидался обертками конфет в Хрущева. Поглядывал искоса на меня. Не спрашивал.

И лишь под утро, года разъехались власть имущие соратники, пригласил в баню. Меня выворачивало наружу. Креветки, щуки с чесноком, бараньи отбивные, литры вина — все это требовало выхода. Возле Сталина постоянно присутствовал какой-то незаметный, пожилой человек весьма благородной осанки — по виду бывший царский офицер. Помнится, мне в моем времени попадалась книга Владимира Успенского «Тайный советник Вождя». Там от первого лица, инкогнито, описывалась жизнь царского офицера, волею судьбы примкнувшего к Сталину еще тогда, когда тот был простым Джугашвили. Этот тайный советник прошел с Вождем весь обозримый жизненный путь, незримо и неуклонно присутствуя рядом. Уж не он ли проводил нас с Иосифом Виссарионовичем в баню? Был молчаливым, присматривался ко мне умным проницательным взглядом.

— Ви-и отдохнули? — спрашивал Вождь, облачаясь в белоснежную простынь. Было жарко и парно. В простыне он был похож на римского трибуна в сенаторской тоге.

Я, простой инженер двадцать первого века, клоп на подушке — и парился с самим Верховным Главнокомандующим великой державы!

Ну, не чудо ли дивное, магия волшебная?

И ведь никому не расскажешь, мать его в душу! А расскажешь — загремишь под фанфары.

Власик усердно стегал тощую спину Хозяина дубовым веником.

— После Победы будет железный занавес, — делился я с ним. — Потом Холодная война. Ядерная гонка вооружений. Двумя главными державами на планете будут считаться США и СССР. Япония, Англия, Франция, Германия отойдут на второй план. Вашими усилиями Советский Союз шагнет семимильными шагами вперед. Мы первыми запустим орбитальные спутники Земли. Первыми выведем на орбиту животных — собак Белку и Стрелку. При вашем правлении воздвигнут громадные предприятия. Освоят целину, возведут каналы, мосты.

…И вот ОН!

ТОТ САМЫЙ ВОПРОС, которого я боялся.

В своей манере перескакивать внезапно с темы на тему, после вопроса о полете в космос, Сталин вдруг перебил мой ответ. Я уже настроился на Гагарина, когда он резко оборвал:

— Когда я умру?

И все. И умолк. Желтые зрачки глаз, как у хищной кошки, уставились на меня немигающим взглядом. Власик охнул, выронив веник.

— Пойду, поддам пару, — впервые подал голос пожилой господин, похожий на царского офицера. И вышел вслед за Власиком. Мы остались одни.

Что было дальше, помню смутно. Лишь собственный дрожащий голос сейчас всплывает в мозгах. Оттягивать эту минуту не было смысла. Меня спрашивал ОН!

Пришлось отвечать кратко и быстро.

— Март пятьдесят третьего…

И добавил решительно:

— Число не скажу. Хоть под расстрел, но число не открою.

Самому стало плохо. А Сталин надолго задумался. Ни паники, ни страха. Ушел в себя, в собственную нирвану. Помню, как в парную просунулась испуганная физиономия Власика. Глянув на Хозяина, поспешно ретировался.

— Ви-и хорошо сделали, товарищ Александр, — после долгих раздумий, подал голос Сталин. Железной волей заставил преодолеть ту пропасть, когда обрушиваешься в нее: ведь еще ни один человек на Земле не имел возможность узнать дату своей кончины. Это была сокровенная тайна Вселенной! Канон Мироздания!

Вождь потряс веником, поддал пару. Завернулся в простынь, чем стал еще больше похож на сенатора Священной Римской Империи. Продолжил, осмыслив невеселую новость:

— Надеюсь, ви-и никому не говорили?

— Как можно, Иосиф Виссарионович! — пролепетал я, тут же вспоминая Берию. — О таком кому хочешь, не скажешь.

— Вот и хорошо. И не рассказывайте, если будут спрашивать.

— Так точно!

— А ми-и пока… — он раскурил трубку. Дым смешался с парным воздухом. Принесли самовар. Валечка Истомина хлопотала в предбаннике. — Ми-и дадим вам пару дней выходных. Фронт наступает по всем направлениям. Производство ваших новшеств набирает обороты, и вам можно