Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

Туше, — сказал бы Алекс. Раньше я не очень понимала, что это значит. Зато сейчас — стопроцентов.

— Ну пока, — сказала я, подойдя к нашей калитке. — Спасибо, что проводил. Хотя это было необязательно.

Просто на веранде я заметила Ави, с книжкой и сигаретами, а ей с Генькой встречаться нельзя. Не сегодня, точняк. Если она начнёт расспрашивать, а Генька возьмёт, да и вякнет что-нибудь — не специально, просто профукает… Не видать мне ночных стрельбищ с Сашхеном, как своих ушей. А от этого я отказаться не могу, и не просите.

Генька заметно сник. Ясен перец: собачку хотел приласкать.

— После обеда я обещала сводить Рамзеса в салон, — сказала я Геньке. — Хочешь с нами?

— Мне за вами зайти?

— Мы сами за тобой зайдём.

Салон был совершенно в другой стороне. И Рамзес наверняка станет ворчать, что пришлось делать такой крюк… Но выгнать Геньку вот так, без всякой надежды на встречу с собаченькой — нельзя. Не по-пацански.

— Значит, до послеобеда? — на всякий случай уточнил Генька.

— Точняк. Я тебе напишу, чтобы выходил.

И я толкнула калитку.

Фух. Кажется, сегодня и вправду мой день.

Всё разрулила: со школы не звонили — иначе Ави бы уже орала, как потерпевшая. Генькину бабушку успокоили — добрый внук поведал старушке, что я лунатик: засыпаю, и отправляюсь бродить, незнамо где. После пирожков меня разморило, — сказал он. — Вот и вырубилась прямо на кухне, и пошла себе бродить… А подвалы запирать надо, чтоб дети в них не пропадали.

МарьВанна поверила. Во-первых, от горы пирожков остался всего один — я уже говорила. А любой, кто сожрёт столько пирожков, непременно заснёт — сытое брюхо к учению глухо. Доктора посоветовала, по поводу лунатизма: есть, мол, знакомая бабушка. Так отшепчет, в жизни больше с кровати не встанешь.

И даже с Генькой всё вроде как норм. Про пистолет он никому не скажет, с Рамзесом мы погуляем — всё путём, всё прянично.

Тем более, что вечером…

Я представила, как мы с Сашхеном разносим в мелкие дребезги мишени в тире, и на душе стало тепло и уютно.

— Маша! Ну наконец-то. Почему так долго?

Упс… Оказывается, Ави на веранде не просто с хорошей книжкой сидит. Меня ждёт.

— Уроков много было.

— Мой руки и за стол. Я обед приготовила.

Обед?.. Для Ави приготовить обед — всё равно, что для меня — посуду помыть. Подвиг, как у Геркулеса с Авгиевыми конюшнями.

И в другой день я бы ни за что не отказалась — такие порывы надо ценить. И поощрять. Но сегодня я просто не могу. От волнения кусок в горло точно не полезет. Да и подготовиться надо…

— Спасибо, мам, а я не хочу, — как можно быстрее я просочилась мимо Авроры и рванула к лестнице.

Алекс мне тоже кое-что подарил: книжку с баллистическими таблицами. А я её ни разу не открыла…

Но раз сегодня меня в тир пустят, надо выучить всё назубок. Пускай не думают, что я дурочка легкомысленная.

— Что-то случилось? — Ави успела схватить меня за рюкзак. — Тебя кто-нибудь обидел? С подружками поссорилась? Месячные начались?

Аврора твёрдо верит: если человек отказывается от еды — значит, у него месячные. И надо это знаменательное событие так растрезвонить всем окружающим во всех подробностях, чтобы уж наверняка психологическая травма осталась, на всю жизнь.

— Меня Генькина бабушка пирожками угостила, — помните?.. Всегда лучше говорить правду… — Я после школы к Геньке зашла, за тетрадкой, а ты же знаешь МарьВанну: пока не накормит — ни за что не выпустит.

— Ладно, — кажись, смилостивилась. — Но вечером мы с тобой устроим настоящий ужин! И кино посмотрим, про пиратов Карибского моря, твоё любимое…

Во-первых, пираты — это моё любимое кино трёхлетней давности, сейчас я люблю нолановского Бэтмена — потому что он на Сашхена похож. Ну, не внешне похож. А как бы изнутри. Ну в общем, вы не поймёте…

А во-вторых, соваться на стрельбище с полным пузом…

— Мамочка!

Я всегда так Ави зову, когда подлизаться надо. Она это ценит.

— Мамочка… А давай мы завтра пиратов посмотрим? У меня сегодня уроков много. А вечером я обещала к Сашхену зайти. Он хочет мне одну книжку дать.

— Как знаешь, — всё-таки обиделась. — Но Сашхена всё равно дома не будет. Они с дядей Сашей на море уехали.

Поднимаясь в свою комнату, я топала по ступенькам громче обычного. Но на этом всё: Ави бдила моё душевное состояние с энтузиазмом Цербера, и лишний раз демонстрировать, что я расстроена — себе дороже.

Обязательно придёт утешать. Притащит мороженого, ещё каких-нибудь вкусняшек, подарит очередного плюшевого мишку… Почему-то она вбила себе в голову, что мишки мне нравятся.

Ну… нравятся, конечно.

Только это секрет. Если Генька узнает о мишках, это будет ещё хуже, чем с пистолетом.

Оружие я ещё могу объяснить. А вот любовь к мягким игрушкам — никак.

И вообще! Не хочу я, чтобы меня утешали.

Сашхен — предатель. Сам обещал, а сам уехал… Я теперь до конца жизни буду злится. Никогда его не прощу.

И обрез отобрал, который я на свои кровно-сэкономленные купила…

Рванув дверь, я захлопнула её за собой — чтобы Аврора ОДНОЗНАЧНО поняла: ко мне сейчас лучше не соваться.

Рюкзак полетел на пол, за ним — скрученная в жгут кофта.

Наконец-то меня никто не видит, и можно расслабиться.

Вот сейчас ка-а-ак…

— Хэлло, Мари.

Я подскочила. Но тут же успокоилась: это всего лишь Аннушка.

— Привет, тёть Ань. Каким ветром?

Ну, вообще-то она НЕ ЛЮБИТ, когда я называю её тётей.

Но я всё равно называю.

— Вообще-то я соскучилась.

Она сидела на моей кровати, подобрав ноги в тонких чулках и туфлях на таком высоченном каблуке, что я бы точно свалилась. Да-да-да, я пробовала.

Платье у неё было такое… Как чешуя, только мягкая. Серебристо-синее, в тон глазам. А серёжки сегодня маленькие, такие ещё гвоздиками называют. Настоящие бриллианты, между прочим, «Картье».

— Ну иди сюда! — она распахнула руки. И при этом не улыбалась — смеялись только глаза. — Обними свою крёстную…

Я с разбегу