Археологи против пришельцев - Алексей Юрьевич Елисеев

но она не подала виду, что мои слова зацепили. И в этой тишине, под заходящим солнцем, что окрашивало пустыню в кровавые тона, я понял, что мы ещё не окончательно сломлены побоями и унижениями. Просто ждём своего момента, как хищники в засаде, даже если выглядим как жертвы. Я не сдамся, пока не добьюсь успеха. Не ради неё, не ради себя, а просто потому, что я — Егор Клюквин из клана Гаражного Кооператива, и сдаваться — не в моих правилах. Пока есть хотя бы тень шанса, я буду рыть эту пустыню, как скарабей своё дерьмо, в поисках выхода.

Глава 10

Ночной Визит

Барак глубокой ночью напоминал склеп — душный, вонючий, наполненный тяжёлым, прерывистым дыханием десятков измученных тел, что корчились на жёстком каменном полу, как отбросы в мусорной яме. Я спал, если это можно было назвать сном. Скорее, провалился в чёрную, бездонную яму истощения, где не было ни снов, ни отдыха, только гулкая пустота, эхом отдающаяся в костях. Внезапно сквозь эту ватную тишину меня лизнул ледяной ветерок, пронизывающий до костей. Он нёс с собой запах, от которого волосы на затылке вставали дыбом — едкий привкус серы и старой, бальзамированной плоти, будто кто-то вскрыл древнюю гробницу прямо у нас под носом, выпустив наружу тени давно сгнивших эпох. Почти сразу тишину разорвали крики стражей снаружи, а затем раздался жуткий, шипящий шёпот, от которого кровь стыла в жилах.

Все рабы проснулись разом. Снаружи принесли много факелов, заметались тени по стенам убогого барака, послышался испуганный шёпот, и до меня донеслись обрывки фраз, от которых по спине пробежал холод, как будто невидимая когтистая лапа прошлась по позвоночнику. «Трое… В женский барак… Они пришли… За жертвой пришил…»

В женский барак действительно входили «Трое». Это были верховные жрецы Апопа, твари из кошмаров, которых я видел однажды издалека — три фигуры в золотых масках кобр и шакалов, отлитых словно на 3D-принтере с неестественной, запредельной и чужеродной точностью, будто их выковали в кузницах иного мира. Их одежды казались не тканью, а струящейся тьмой, что поглощала свет, как чёрная дыра в тканях реальности. От них веяло смертельным холодом, таким, что дыхание замерзало в лёгких, а кожа покрывалась инеем ужаса. Взгляды их, скрытые под масками, излучали безразличие хищника, разглядывающего добычу перед тем, как вонзить клыки. Они двигались бесшумно, как тени, скользящие по песку, и страх, который они несли, парализовал всё вокруг. Даже надсмотрщики, дюжие мордовороты с плетьми и дубинками, падали ниц, дрожа, как побитые псы, их тела содрогались в унизительной конвульсии, а лица искажались гримасой животного трепета.

Жрецы методично обходили проснувшихся и забившихся по углам женщин. Их ледяные пальцы, похожие на высохшие чёрные ветви, касались лбов рабынь, оставляя за собой волну ужаса, что заставляла тела корчиться в молчаливом спазме. Они приближались к Стелле. Она сидела, сгорбившись, в самом дальнем углу, но не дрожала, как остальные. Её взгляд был ледяным, полным ясности отчаяния и… странного, пугающего понимания. Словно она ждала этого, словно её аналитический ум уже просчитал все варианты и пришёл к этому единственному, последнему решению, принимая его с холодной обречённостью. Палец жреца в маске кобры коснулся её лба. Задержался. Из-под маски донеслось долгое, удовлетворённое шипение, похожее на звук, с которым раскалённая сталь погружается в воду, — шипение, полное предвкушения и древнего голода.

— Она может подойти. Проверьте. Чиста ли она.

Два стражника-нубийца, схватили Стеллу за руки с грубой силой, словно она была мешком с отбросами. Мускулы этих мордоворотов лоснились от пота даже в ночной прохладе. Стелла не сопротивлялась, лишь вздрогнула, тело её напряглось, как струна перед разрывом. Смысла в сопротивлении не было. Один из жрецов, в маске шакала, шагнул вперёд. Одним резким движением он сорвал с неё жалкие лоскуты ткани, служившие одеждой, обнажая её исхудавшее, покрытое ссадинами тело. Затем, с деловитостью мясника, осматривающего тушу, он по-хозяйски залез ей между ног, его ледяные пальцы грубо и бесцеремонно проверяли её, вторгаясь без тени эмоций. Стелла вскрикнула, тонко, как раненая птица, тело её начало вырываться в руках стражников, слёзы текли по грязным щекам, смешиваясь с пылью. Но всё было бесполезно. Это было не насилие страсти, а холодный, ритуальный осмотр скота перед убоем.

— Она чиста, — прошипел жрец, отстраняясь с лёгким чмоканьем, как будто пробовал вино.

— Хорошо, — ответил Жрец-Кобра, голос его был как шелест песка по гробнице. — Потому что она Отмечена Печатью Иного Времени. Её кровь отопрёт Врата для Ночного Змея.

Два нубийских стража, огромные, как самцы горрилл, схватили Стеллу. Она уже не кричала. Не боролась. Тело её обвисло в их руках, как тряпка, плечи поникли в полной покорности. Но взгляд её нашёл меня в темноте, через проём барака. Он бросил на меня последний, пронизывающий взор, полный бездонного ужаса, мольбы… и прощания. Она открыла рот, но вместо крика о помощи, её голос, полный нечеловеческого отчаяния и знания, резанул ночь по-русски, эхом отдаваясь в моих ушах:

— ЕГОР! Не бунтуй против них! Просто уходи один! Уходи к морю!

В этот момент внутри меня что-то порвалось. Вся моя депрессия, апатия, выстраданное принятие этой реальности — всё это было сметено одной первобытной волной ярости, горячей, как лава, вырвавшейся из недр. Пустая оболочка, которой я стал, треснула, и из неё вырвался зверь, дикий и неукротимый. Мысли хлестнули, как плеть: «Почему всё так? Почему она? Почему не сопротивляется? Это несправедливо! Несправедливо!!!». Но в этот момент мне было уже не до моральных дилемм или рассуждений. Горячая волна адреналина и ненависти затопила всё существо целиком. Острое понимание того, что это не бред и не симуляция, резанул разум. Стелла — это не NPC, жертвуемый для сюжета, если её убьют сейчас, то такой другой не больше не будет. А я… Я останусь здесь один.

— СТЕЛЛА! — мой